Я мгновенно сосредоточился и корпусом подался вперёд.
И тут моё напряжённое сознание безошибочно выдало мне один из недавних хорошо знакомых мне, текстов:
«Чекисты на Рождество 1918 года — спустя пару месяцев после основных событий Петроградского переворота — отловили по ближайшим к Питеру деревням различный сомнительный и антиреволюционный элемент, заполонивший вокзалы, дороги и веси самой передовой в мире республики.
В числе прочих, стражи революции прихватили в застенки ГУБ ЧК странного индивидуума, с трудом поддающегося какой-либо социальной идентификации. Разумеется, этот поразивший их святоподобный и пронзительно близкий облик мог носить только коварный и жестокий враг…
Его взяли и расстреляли вместе с остальными богомольцами, по случаю мракобесного контрреволюционного праздника — Рождества Христова.
Злая и в чём-то закономерная ирония заключается в том, что арест и последующая казнь этого человека, отрекомендовавшегося „безумным Иоанном“, были совершены, теми же людьми, с которыми несколькими неделями назад это самый Иван устанавливал большевистскую диктатуру в Петрограде… Приятели просто не узнали в нём своего бывшего соратника и расстреляли его за компанию с остальными на всякий случай.
Надо заметить, что он действительно сильно изменился. Какая-то непонятная хворь не только совершенно исказила его внешность, но и внутренне сделала его абсолютно другим человеком…»
«Это проклятое место», — словно колоколом бухнуло в моей голове. Я даже удивился, — «Как же я не почувствовал это сразу»…
Глаза моего странного визави на четвереньках продолжали смотреть на меня с напряжением, но, к моему несказанному удивлению, почти умиротворённо…
И на этом месте в моей памяти случился первый пробел… Помню, что мне удалось разглядеть фигуры и даже лица тех, кто группировался в осквернённом храме вокруг синих огней. Они были одновременно обыденны и кошмарны! Обычные, несколько экзальтированные, потерянные для жизни люди с какими-то малоосмысленными прибаутками на устах и потусторонней мёртвой тоской в глазах…
Помню в какой— то момент всё это исчадие ада вдруг почему-то сильно разгневалось и набросилось на меня — с вилами, с топорами, с огромными овечьими ножницами в руках… Помню, как острый металл входил в моё тело, — обжигающий, глубокой и тупой болью, но совсем не дарящий избавление от неё.
Откуда-то, извне храмового пространства, я вдруг услышал тоскливое завывание Кая. Я бросился к выходу, легко, как оказалось, сметая на пути всё окружающее меня скопище этих унылых монстров… Кая я увидел среди проросшего травой мусора, на заметном возвышении — на фоне лунного неба. Он в торжественной волчьей позе сидел и самозабвенно выл. Я не стал его беспокоить и тут же торопливо огляделся по сторонам — где-то рядом ещё должен пастись мой мерин…
