— То подите вы прочь, матушка, со всеми своими уговорами!
— Дурак, старый козел, ворона кладбищенская!
— Сама ты… то слово!
— Да я тебя…
— Опять умертвишь? Так мне это не страшно, помирали мы уже!
— Согласись, Иван Васильевич, что все это сплошное донкихотство, мальчишество чистой воды! Куда ты с копьем супротив мельницы? Перемелет ведь и косточек не останется, в пыль, в порошок, ветер дунет и следа не останется.
— След он не на асфальте, а в сердцах остается, в памяти.
— В чьей памяти, оглянись ты по сторонам, дурак старый! Думаешь тебя родственники их будут добрым словом вспоминать? Да они похоронили и забыли, разве что раз в год придут на могилку водки выпить, былое вспомнить. Думаешь, они про тебя вспоминают? Даже не надейся, они и о существовании твоем не подозревают.
— Это не важно.
— А что для тебя важно?
— Важно быть человеком и вести себя по-человечески, а не как шакал!
— По-твоему мы шакалы?
— Я так не говорил.
— Тут дураков нет, нам разъяснять не требуется. Ты, получается по всему, ангел в белых одеждах, а мы шакалы позорные? Не рановато ли возносить себя начал, голубь сизокрылый?
— Каждый слышит то, что хочет услышать. Я такого не говорил, а кем вы себя считаете — это ваше дело. Я живу, чтобы вот им, — он обвел руками внимательно прислушивающихся к их спору души, — было интересно, чтобы они радовались тому, что видят и слышат.
— Ты на самом деле в это веришь? — удивилась Смерть.
— Конечно, зачем мне прикидываться?
— Не знаю, не знаю, может есть резон. Навроде как ведать не ведаю, а потому должен стараться.
— Чего я не ведаю? Давайте уж без обиняков — хотите сказать, так говорите.
— Они же, милый, ничего не видят, — с нескрываемой жалостью ответила Смерть, — им твои усилия по барабану, ты тут упираешься, оградки красишь, скамейки чинишь, а им это все равно, что и не было. У них другое зрение, свое видение, свой мир.
— Какой такой другой, раз живут в этом мире, значит, этот мир и видят! — уперся Иван Васильевич.
Смерть молча взмахнула рукой, и мир вокруг Ивана Васильевича вспыхнул всеми цветами радуги. Разом исчезли привычные образы, вместо строго прямых аллей появилось множество извилистых тропинок. Пропали кресты и памятники, вместо них появились небольшие уютные домики, а то и просто шалаши.
Зажурчали ручейки и мелкие речки, в воздухе замелькали причудливые создания. Только деревья не поменяли ни места ни вида, хотя листочки их словно сияли зеленым золотом, освещая все вокруг. Пропала полутьма, сменившись золотисто-зеленым сиянием. За деревьями прятались странные фигуры, похожие по описаниям на сказочных леших и водяных.
