Он сглотнул внезапно набежавшую слюну, и в этот момент секретарша повернулась к нему лицом. Директор едва не подавился, упершись взглядом в бездну глубокого декольте. Это же надо было такую кадру подыскать, кто же расстарался, етить их в коромысло.
Как в таких условиях можно работать, когда каждая клеточка мужского организма взывает к немедленному действию. К черту водку, к черту закуску, прямо здесь, прямо сейчас…
— Почему бы и нет? — шепнул бес и подпихнул Ивана Васильевича в ребро. — Пользуйся моментом, на том свете не накормят!
— Неудобно получится… мы тут с ней… а вдруг гости в кабинет завалятся? — стремительным воробушком шмыгнула тревожная мысль в голове директора.
Но в тот же момент Иван Васильевич понял, что он уже стоит по другую сторону стола и весьма недвусмысленно расстегивает ремень брюк. Он увидел себя в зеркале и окончательно обалдел.
Мужчина в зеркале был ему совершенно незнаком. Молодой, крепкий мужчина, лет тридцати пяти, лицо человека довольного жизнью. На пальцах, судорожно сжимающих падающие брюки, несколько колец золотых с камнями. Да и костюм не магазинный, тут явно индпошив, да еще не наш. Он такой костюм раз в жизни видел, когда крупного воротилу хоронили.
Секретарша по-своему истолковала возникшую паузу. Мигом поставила подносик на стеклянный столик и ящеркой шустрой шмыгнула к двери. Сухо щелкнул замок, отделяя кабинет от внешнего мира.
Девушка томно повела плечиком, посмотрела через плечо на Ивана Василевича и томно облизнула пухлые губки. Она медленно, не спеша, словно это повторялось неоднократно, поворачивалась к директору. Ее руки скользили по высокой груди, бокам, гладили бедра и снова скользили вверх, захватывая по пути юбочку.
Она же сейчас… да она сейчас разнагишается прямо тут… а у меня дырка на носке, неудобно получается! — лихорадочно соображал Иван Васильевич, не замечая, что штаны уже свалились на пол.
— Ми-и-и-лый, — с придыханием страстно произнесла секретарша, подкрадываясь к директору, словно большая кошка, — я все для тебя сделаю! Только… — она неожиданно замялась, — … у меня это… ну ты понимаешь… такие женские праздничные дни. Но я могу…
Иван Васильевич представил, что именно она может, и его прошиб внезапный озноб. Господи, лучше уж в каменоломню! Хотя… почему бы и нет? Ведь это все не более, чем сон, мираж. Пусть даже такой материальный, совершенно реальный, но все-таки сон.
Отчего же не попробовать? — словно нашептывал бес. — Всего разочек попробовать той сладкой жизни, в которой живут многие. Ты же, пень старый, до седых волос состарился, а весь твой любовный опыт в пригоршне унести можно.
