Директор разгневался, поднялся из-за стола и, опершись руками о столешницу, стал в упор смотреть на заместителя по экономике и на главного бухгалтера. Выдержав паузу, директор сел, еще помолчал, и произнес.
– Заместителю директора по экономическим вопросам и главному бухгалтеру в течение трех дней подготовить предложение по численности работников своих служб. Вот так!
Названные лица записали по несколько слов на листочках и подняли глаза на директора.
– Мы должны в короткий срок освоить то, что в министерстве назвали «оптимизацией налогов». Это – важнейшая задача, это – предмет совещания, на которое вы приглашены, – продолжил директор. – Далее хочу подчеркнуть, что я со всей ответственностью составил список сотрудников, участвующих в нашем совещании. Прошу вас работать над поставленной задачей только с теми, кого вы здесь видите. Привлечение любого другого человека возможно только по моему разрешению. Учитывая высокий приоритет этой задачи, прошу вас также облегчить взаимодействие, даже в ущерб обычной субординации.
Тут директор посмотрел на Артура Калмыкова, давая понять, что этого молодого специалиста присутствующие здесь начальники должны принимать вне очереди.
– И последнее. Я понимаю, что на какое-то время мы изменим методы оплаты труда и распределения работ. В отличие от прежних простых и понятных методов, новые методы станут, скажем, более сложными и менее привычными. Мы вынуждены так поступать, чтобы спасти предприятие, чтобы сохранить костяк коллектива. Тяжелые времена кончатся, и мы вновь будем делать свое дело – разрабатывать для страны новую технику. Теперь же мы вынуждены … юлить. Так вот, если кто-нибудь из присутствующих на совещании использует эти временные трудности для личного обогащения, если мне станет известно, что, прокладывая новое русло, кто-то прокопал канал для себя… я этого сотрудника немедленно уволю, невзирая на прошлые заслуги. Или даже инициирую его уголовное преследование…
Произнося эти слова, директор смотрел в стол перед собой. Конечно, угроза прозвучала бы лучше, если бы он гневно оглядывал участников совещания. Но директор пригнул голову, потому что истинный смысл сказанного состоял в следующем. До сего момента Юрий Иннокентьевич самолично распоряжался деньгами предприятия, никого не подпуская к этому важному делу. Он считал, что только он может правильно распределить средства, а остальные непременно не удержатся и стащат. Заместители директора имели разрешение распоряжаться только незначительными суммами, просто, курам на смех. И вот теперь директор был вынужден слегка развязать пустую мошну. Он страдал и боялся воровства. Сейчас воровать было нечего, но он боялся, что украдут те деньги, которые появятся потом.
