Я глубоко вздохнул и кивнул.
— Можешь.
Чак потянулся к ручке двери, но не успел он её коснуться, как дверь распахнулась, и Чак едва не полетел вниз.
В проёме появился Тони.
— Чёрт побери, — крикнул Чак, — нельзя что ли поосторожней?!
— В Пресвитерианской… — задыхаясь, выговорил Тони, — там добровольцы нужны, по радио передали.
Мы смотрели на него, не понимая о чём речь.
— Больница рядом с нами. Люди умирают.
20:00
— Продолжайте вентиляцию.
Лестница в больнице вела в ад. В коридорах лежали носилки с неподвижными людьми, в аварийном освещении блестели частоколы стоек с пакетами крови, от которых тянулись трубки к венам. Редкие светильники едва разгоняли темноту, в ней раздавались крики, кто-то толкался, мелькали фонарики: у кого в руках, у кого на лбу, все страшно спешили — вниз по лестнице и наружу, на убийственный холод.
Я отчаянно пытался не отстать и, мчась по ступенькам, удерживал пальцами голубой пластиковый пузырь — респиратор — надо ртом и носом младенца. Каждые пять секунд я сжимал грушу и давал ему глоток воздуха. Ребёнок был из отделения для новорожденных, родился прошлой ночью — на пять недель раньше срока. Где был отец? Что случилось с матерью?
Младенца держала медсестра, и мы вместе бежали так быстро, как только могли. Наконец, первый этаж, скорее к выходу.
— Куда его сейчас отвезут? — спросил я сестру.
Она сосредоточенно смотрела прямо перед собой.
— Не знаю. Я слышала, в Мэдисон-сквер-гарден есть всё необходимое.
Мы прошли через двойные двери и ждали в тамбуре рядом с каталкой, когда у входа развернётся скорая. Пожилой мужчина на каталке смотрел на меня, обхватив себя руками, и что-то пытался сказать.
Я глядел на него, не понимая ни слова.
— Я возьму.
Я разжал пальцы и отдал респиратор полицейскому. Сегодня снег убирали только на нескольких главных улицах Нью-Йорка, и, слава Богу, Пресвитерианская больница была всего в квартале от расчищенной Шестой авеню. Я видел небольшой участок дороги там, где массивный сугроб раскопали, чтобы освободить проезд к больнице. По улице сновали полицейские машины, скорые и обычные автомобили.
Сестра и полицейский пошли к машине, а я остался стоять на крыльце. Мимо меня двигался нескончаемый поток людей. Только тут я заметил, что на сестре была только форма, и побежал к ней, на ходу снимая парку. Я накинул её сестре на плечи и побежал обратно в вестибюль, дрожа от холода.
Всё время, пока мы бежали вниз, и я смотрел на этого малыша, я думал о Лорен. Мне казалось, что этот младенец в руках медсестры был моим ещё нерождённым ребёнком. Я едва сдерживал слёзы и жадно хватал воздух.
