По-видимому, в камере было холодно, судя по бледному лицу девушки, её посиневшим губам и россыпи мурашек по предплечьям, к которым она прижимала ладони. На ней и в самом деле был только лёгкий ситцевый сарафанчик в горошек, полицейские не догадались бросить ей хоть какую-нибудь рогожку.
У Афанасия сжалось сердце. Он ясно и чётко понял, что любит Дуню-Одуванчика безумно!
Встал.
Глаза девушки стали огромными, губы едва слышно выдохнули:
– Афоня?
Потом она бросилась к нему как птица, прижалась всем телом, сотрясаясь скорее от холода, чем от рыданий, слёз в её глазах не было, и Афанасий, обняв девушку, тоже замер на мгновение, провёл рукой по её волосам.
– Всё в порядке, я пришёл. Ты как?
– Хорошо… замёрзла…
– Никто не приставал? – Афанасий бросил тёмный взгляд на Резниковича, который тут же поспешил стереть с губ гаденькую ухмылочку.
– Никто… там темно… я уж думала…
Полковник глянул на щуплого конвоира, приведшего узницу.
– Свободен.
Полицейский – у него были шальные глаза – вышел.
– Пошли домой. – Афанасий развернул девушку к двери, позвал: – Дохлый.
Появился сержант.
– Отведи её к джипу.
Дуня оглянулась на пороге.
– А ты?
– Я приду через минуту.
Дверь закрылась.
– Обзавидоваться можно, – сказал Резникович с непонятной интонацией; он уже полностью пришёл в себя. – Повезло вам, полковник! Хотя думаю, вы недолго будете носить погоны полковника.
Афанасий стремительно метнулся к столу, наклонился, так что хозяин кабинета отшатнулся в испуге, и сказал негромко, железным голосом, чеканя слова:
– Уходи из органов, полковник! Пока не поздно! И не дай тебе бог встретить меня снова!
Рука нащупала на столе мобильник Резниковича. Афанасий сжал его в кулаке, напрягся, раздавил трубку и высыпал на стол мелкие, величиной с ноготь, осколки супермодного айкома.
– Подумай над советом.
Развернувшись, он пересёк кабинет и вышел, унося в памяти взгляд Резниковича, трусливо-ненавидящий и в то же время угрожающий. Он уступил силе, зная за собой грешки, но не сдался и в будущем мог отомстить, приведя в действие все свои криминальные связи.
В коридоре стало понятно состояние конвоира Дуни: у стен сидели, опустив головы на грудь, давешние омоновцы, вызванные Резниковичем, и ещё один полицейский, который, очевидно, подошёл позже. На взгляд Афанасия Голубь, прогуливающийся по коридору с дубинкой в руке, пояснил, кивнув на Лапу:
– Не хотелось поднимать шум, мы их куснули.
Речь шла о выпущенных лейтенантом нанитах, несущих парализующий яд.
