– Центр, я «сто седьмой», мы заканчиваем.
– Отлично, «сто седьмой», – отозвался дежурный оператор. – Заправка планируется в Благовещенске.
– Знакомые места. Новостей для нас нет?
– Минуту…
Шорохи, писки, обрывки тихой музыки…
– «Сто седьмой», по сети радиоэлектронной разведки прошло сообщение об активизации средств наблюдения за космодромом Восточный.
– Ну, это, по-моему, нормально, америкосы любуются своим пузырём.
– Нет, здесь другое, они сосредоточены на определении ваших координат. И ещё: «Х-37» опустился на более низкую орбиту, километров на четыреста ниже, и пройдёт над вами чуть раньше. Будьте внимательны.
Интуиция «сделала стойку».
– Костя, мы можем посмотреть вверх?
– Не понял, Афанасий Георгиевич?
– Наши локаторы на каком расстоянии видят цель?
– Километров на сто.
– Надо бы задрать нос и посмотреть, не летит ли кто над нами. Впрочем, отставить, «тридцать седьмого» мы всё равно не увидим.
– В каком смысле?
– В прямом. Он будет сейчас пролетать над ундуляцией, а перед этим снизился на четыреста километров. Спрашивается, зачем?
– Вы думаете…
– Я предполагаю.
– Даже если мы его увидим, сбить не сможем, наша «стрела» хороша на низких высотах, километров до двадцати максимум.
– Центр, я «сто седьмой», где в настоящий момент «Х-37»?
– Почти точно над вами, – ответил центр спустя несколько секунд.
Афанасий прислушался к своим ощущениям.
Повеяло холодным ветром, словно система кондиционирования кабины заработала сильней.
Картина перед глазами начала расплываться, будто они заполнились слезами.
Стало трудно дышать. К горлу подступила тошнота. Закружилась голова.
– Египетский фараон! – изумлённо охнул Витюша.
Костя потёр глаза, мотнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, руки его задрожали.
– Командир…
– Чую! – бросил Афанасий, борясь с головокружением. – Держитесь.
Глянув на полосы металлической сетки, прикреплённые к стенкам кабины, – доработчики попытались усилить и защиту лётчиков, – он выбрался в пассажирский отсек.
Головокружение пошло на убыль, тошнота отступила, хотя глаза вернули способность видеть не сразу. По взглядам членов группы Афанасия понял, что они тоже испытывают неприятные ощущения, хотя и не столь сильно, как пилоты.
– Кто там… балуется, командир? – спросил Дохлый, морщась.
– «Х-37».
– Сволочь! Мы не можем его сбить? Или хотя бы отпугнуть?
– Рогатку не взяли. – Афанасий вернулся к лётчикам.
Те с трудом управляли самолётом, и лица у обоих были белые, слепые, готовые погаснуть.
