Инна завалилась в халате на тахту и решила разослать сообщения: партнеру, двум подругам и психологу.
Психолог ей заметил, если человек собирается в дорогу, то он берет все что может взять с собой, даже лишнее. Но ты его не отговаривай, это его выбор. Психологи всегда умно говорят о ненужных вещах.
Чего стоят его реплики, что каждая женщина немного беременна – раз в две недели, или о бесчувственности всех женщин на свете, и вследствие этой психологии у женщин портится настроение, и что из-за этого не всегда хочется им танцевать, петь и счастливо жить.
Для Инны смена настроения, как смена состояния полнолуния на новолуние, состояние кратковременное и быстропроходящее. У ней была своя программа материнского счастья. Если она не станет мамой, то возьмет на воспитание приемного ребенка, а потом приемного отца.
Она набрала сообщение другу и отправила по Интернету.
«Я отрываюсь от земли, я взмываю, я лечу… лишь только оттого, что ты рядом! Это счастье – быть рядом».
Друг непоправимо долго молчал и ничего не ответил на ее послание. Она послала вдогонку следующее письмо.
«От тебя исходит столько тепла и нежности, а твой звонок вознес бы меня к небесам, как в чудесном сне. До сих пор не могу проснуться… да и не хочу этого».
Друг продолжал молчать. Наконец пришел ответ.
«Если однажды на остановке нашего поезда я случайно останусь на перроне, покупая яблоки для тебя, а поезд поедет без меня. Твои действия: ты доедешь до конечной станции и там будешь ждать меня, выйдешь на следующей станции..»
Она ответила ему.
«Я приму третье решение – сорву стоп-кран и остановлю поезд, и сойду, и пойду, и побегу к тебе навстречу!»
Инна перечла послание и тихо произнесла: «И так моя жизнь сплошное шоу, которое никогда не заканчивается. Мыслями я опять уже бегу по переходу, тороплюсь, чтобы встретить его глазами, а он вновь будет смотреть на меня молчаливым улыбающимся взглядом».
Инна посмотрела в окно. Был солнечный день.
Опять вспомнила почему– то о психологе, который, допытываясь, спрашивал чего она боится. Он искал ключ к разгадке её слова боюсь. Для нее «боюсь» было чувство ожидания неконтролируемой страсти, раскрывающее откровенный развращенный вкус любви, который приобретается не от рождения, а опытом. Это была скорее боязнь раскрытия её сущности натурщицы глянцевого журнала, а также потери трепета обояния над любимым человеком. Она не хотела перед ним торговать своими чувствами как своей раскрепощенностью. И его ласковые слова: «Ты самая лучшая…». Ей дорого стоили. Теперь она вымаливала у него каждое слово любви, и пила, как бабочка, сок из цветка. Она снова и снова могла в этот миг повторять: «Все во мне без остатка для тебя, с тобой и благодаря тебе… Тебе, правда, понравился цвет того, что скрыто от других глаз, но открыто для тебя».
