После этих слов снова пришлось бежать за валерьянкой. Разрыдавшаяся Татьяна во всем созналась. Я не могу привести тех слов, какими называла себя девочка в объяснительной записке. Поверьте, в солдатской казарме от такой лексики у всех бы покраснели уши.
Я задумался. Для меня, начинающего педагога, это была серьезная задача. Смех смехом, но одиннадцатилетняя девочка хладнокровно разработала и совершила самое настоящее преступление, дождавшись выгодного момента и сознательно подставив под удар невинного человека.
Дети ждали нашей реакции, страсти накалялись, нужно было действовать немедленно. Мы приняли решение не отступать от идеологии сотрудничества, опираться на детей, действующую Конституцию Лицейской республики и принципы детско-взрослого соуправления. По Конституции Татьяну должен был судить суд.
Я вызвал еще двух бывших детдомовцев и объявил, что они должны выступить в суде в качестве общественных обвинителей.
– В чем вы будете обвинять Татьяну?
– Она!!! – мальчишки повскакивали с дивана со сжатыми кулаками.
– Она… это! Разве и так непонятно?!
– Непонятно. Сформулируйте четче ваши обвинения. У Татьяны будут адвокаты. Если вы не предъявите никаких обвинений, она выиграет процесс.
Мальчишки задумались. После полуторачасовой беседы мы с трудом сформулировали три пункта обвинения:
1. Порча государственного имущества (Барби были куплены на лицейские деньги).
2. Клевета на гражданина республики.
3. Дискредитация звания лицеиста.
С адвокатами я, конечно, погорячился. Найти в лицее человека, который бы согласился защищать Татьяну в суде, оказалось совсем непросто. Выступать самому было нельзя – всем, и прежде всего Татьяне, нужен был детский авторитет.
Я пригласил в кабинет Колю Доброва. Мальчик страшно переживал за случившееся, пунцовые щеки пылали от волнения, мне показалось, что он даже заикался.
– Коля, ты видишь, хоть что-нибудь хорошее в поступке Тани?
Мальчик смело посмотрел мне в глаза и уверенно ответил:
– Она сама во всем созналась, хотя у вас не было никаких доказательств.
– Ты возьмешься защищать Таню?
Коля опустил глаза и молча кивнул головой.
Суд состоялся на следующий день. Если у меня и есть повод для профессиональной гордости воспитателя, так это именно этот «процесс». Обвинители пришли в суд в темных костюмах и белоснежных сорочках. Их речь была выдержана, никаких оскорблений, все четко и понятно.
Следующей выступила сторона защиты. Коля был как всегда эмоционален, но сумел переплавить все свое волнение в яркую, запоминающуюся речь. Заканчивая выступление, он обратился к присяжным: «На Руси всегда чтили одно правило: повинную голову меч не сечет!»
