– Пойдемте посмотрим на него вместе, Лобсанг. А я принес вам несколько фотографий, которые сделал еще десять лет назад.
– О, благодарю вас! Я схожу за очками. Вы же никуда не спешите, правда?
Мы оба засмеялись. Лобсанг – маленький и худой, скорее потрепанного вида и очень похожий на монгола.
Он носит длинные, тронутые серебром волосы в двух косах, обернутых вокруг головы. Он может сойти за заместителя директора школы на пенсии, или начальника вокзала, или какого-нибудь мелкого чиновника; за человека, который усердно работал всю свою жизнь, был довольно успешен, состарился и теперь начал задумываться над разными вопросами. Почему мы живем и почему мы страдаем? Но уже слишком поздно. Он никогда не отправится в путь за истиной. Бумаги, документы, официальное положение истощили его силы. Все, что осталось, – это четки и невразумительная вера. Кроме того, Лобсанг всегда был пессимистом. Теперь он качает головой и повторяет голосом, который кажется старше обычного, свое неутешительное мнение абсолютно обо всем.
– Как вы думаете, Лобсанг, нам удастся попасть в Лхасу?
– Пути тибетского правительства сложные и изощренные. В Лхасе у них свои страхи и антипатии, которых никто не понимает. Много золота за немного чернил, много чернил за немного золота. Надо смотреть по обстоятельствам. Таковы уж правительства! С другой стороны, разве вы не видите, как привязанность к вещам приводит к несчастью? Чем больше думаешь о Лхасе, тем несчастнее становишься. Запомните мои слова, все это иллюзия. Не позволяйте себе стать рабом чего бы то ни было!
Лобсанг, излагая свою личную интерпретацию буддийских Четырех благородных истин, кладет свое молельное колесо и начинает расчесывать длинные волосы с тщательностью чиновника, изучающего документ.
– Я мою волосы раз в неделю! – заявляет он с некоторой гордостью.
Он так долго находится в контакте с британцами, что приобрел несвойственную тибетцу привычку к чистоте. Сейчас он похож на деревенскую старую деву, одетую к ярмарке. Его лица не видно под волосами, которые падают вперед, как водопад, на колени, пока он педантично продолжает их расчесывать. Когда он считает, что уже достаточно их расчесал, то есть когда все волоски перпендикулярны земле и параллельны друг другу, он разделяет их надвое, и его лицо возникает посередине, как будто он выходит из палатки.
Потом с примирительной улыбкой монгола, которому что-то нужно, он спрашивает:
– Но в конце концов зачем вы вообще приезжаете в эти места? Зачем вы тратите столько денег и миритесь с такими неудобствами? Зачем?
