– Это ты так думаешь! Ну, может, ты и прав. Только я не могу не вспоминать о том, что случилось со мной в Киото в сорок третьем. После того как мы целый месяц просидели под домашним арестом, под постоянным полицейским надзором, в одно прекрасное утро в конце октября к нам пришел господин Ивами, начальник департамента иностранных дел, вместе с шестью-семью сопровождающими неприятного вида. «Доброе утро, господин Марайни, как поживаете? – спрашивает он меня этак вежливо. – Можно нам зайти на минутку?» Я их впускаю, они все садятся в гостиной. Мы разговариваем о том о сем пару минут, и тут господин Ивами замечает, что граммофон открыт и рядом лежат несколько пластинок; мы накануне вечером слушали музыку. Он берет пластинку в руки и говорит: «Вам нравится Моцарт?… Я его очень люблю, – говорит он дальше, не дожидаясь ответа. – К сожалению, жалованье позволяет мне мало удовольствий, но, когда удается, я откладываю немного денег и покупаю записи западной классической музыки. Я еще люблю Бетховена. Вы знаете Шестую симфонию?» Тем временем моя жена, которая услышала голоса, – японские дома сделаны из шерсти, и там все слышно, – встала и спустилась посмотреть, кто это к нам пришел. Ивами приветствует ее в самых цветистых японских выражениях, со всеми ритуальными годзаймасу, и продолжает говорить о музыке. Приходит горничная, подает чай. Беседа продолжается – правда, такие беседы обычно ведут в пять вечера, а не в восемь утра. «Видите ли, – заявляет Ивами, – в Шестой симфонии Бетховен напоминает мне нашего великого художника Кано Эйтоку» – и дальше разглагольствует об искусстве, о природе, об умиротворении. Допивает чай, но видит, что мы еще не допили свой, и ждет. И потом, не вдруг, а довольно медленно и твердо и совершенно другим тоном говорит: «Вставайте!» При этом он использовал фамильярное «кими» вместо уважительного «аната», когда обращался к нам. Мы встаем, и он продолжает: «С этой минуты вы больше не подчиняетесь своему посольству (иностранцы в Японии всегда «подчиняются посольству»), поскольку мы не признаем ваше правительство. Теперь вы подчиняетесь императорскому японскому правительству и обязаны выполнять наши приказы. Приготовьтесь к отъезду вместе с вашими детьми и минимальным количеством багажа». Потом он поворачивается к двоим из своих приятелей угрожающего вида и говорит: «Останетесь здесь! Не спускать с них глаз, это враги!»
Тем временем, пока я рассказывал эту историю, мы дошли до Чумби. Тут же нам в глаза стали бросаться всяческие дурные признаки. Солдат неряшливого вида, сидевший на корточках у входа в деревню, поднялся, увидев нас, и куда-то заторопился.
