– Они эффективнее, если поклоняться им в таком виде, – ответил он на своем забавном английском.
– Эффективнее, потому что им так больше нравится?
– Да, поэтому.
Я хотел сразу же пойти к настоятелю-ревматику, но Чампа настоял, чтобы я сперва посетил храм поменьше с другой стороны двора.
– Спешить некуда, – сказал он. – Он все равно не вылечится сразу же, он всегда болен.
В храме на стенах была изображена любопытная генеалогия лам, но с определенной точки зрения самой интересной в нем была полированная и лакированная деревянная статуя нового божества Намки Барзина в его ужасной форме. История этого нового, совершенно местного божества дает некоторое представление о том, насколько тибетский буддизм жив и по-прежнему полон творческой силы, даже в его менее возвышенной, более народной и суеверной форме. Примерно в 1920-х годах некий лама, получив плату за обучение в Сиккиме, отправился с деньгами обратно в Тибет. Но у Пхари его подстерегли разбойники. Лама отказался отдать деньги, последовала борьба, в которой злосчастный лама погиб. По тибетским верованиям, когда праведного человека убивают, он приобретает ужасную злую силу, и его нужно постоянно задабривать. Через несколько лет культ этого ламы распространился по всей долине Тромо, где часто встречаются его статуи и изображения. Еще он выступает одним из главных персонажей в танцевальных представлениях в разных местах, например в Киримце.
– Ну вы идете, кушог? – Ученик все хныкал и тянул меня за руку. – У настоятеля ревматизм.
– Вы еще должны посмотреть масляные фигуры, – сказал мне Чампа. – Да отстань ты, надоеда! – сказал он ученику. – Иди и скажи настоятелю, что мы сейчас придем!
Мы поднялись по скрипучей лестнице в гонканг, молельню богов – хранителей этого места. Среди разлагающихся ободранных остовов, блестящих статуй страшных богов, снедаемых метафизической яростью, загадочных, символических фресок, старых доспехов, масок, священных предметов и вонючих реликвий в неподвижном, бесшумном, затхлом воздухе стоял буфет с масляными скульптурами – маслом, которое было вырезано в форме сложных узоров, филигранного пламени, пейзажей, небосвода, группами святых, и все они были раскрашены (см. фото 50).
– Ну как вы не понимаете, что у настоятеля ревматизм? – причитал ученик.
У меня не осталось иного выбора, кроме как пойти за ним. Мы прошли к почетным покоям, где дожидался настоятель. Когда визит подошел к концу («Понимаете, когда я наклоняюсь, болит тут… а по ночам болит вот тут… а если я поворачиваю шею, что-то скрипит…»), мы пошли в комнаты маленького Драгоценного. Но сегодня он занимался медитацией, и повидать его было нельзя. Поэтому ученики повели меня в их жилище, в «класс», где несколько мальчиков читали вслух трактат о Дордже Джигдже («Дордже джигджегьи чога чатсанг…»). Учитель, пыльный монах лет тридцати с усталым видом, медленно читал фразу, потом ученики повторяли ее хором, и так продолжалось часами. Таков был их урок.
