Кабинет Психолога был обыден и скучен. Достаточно просторный, но так туго набитый мебелью, что казался тесным, он ловил солнечные лучи из высокого окна, занавешенного яично-желтой шторой. Пара кресел, обширный стол, покрытый толстым стеклом, под помутневшей от пыли поверхностью которого можно было увидеть множество бумажек с неразборчивыми надписями. Книжный шкаф времен развитого социализма — страшно неудобный, с узкими полками, перекошенными стеклянными дверцами и массивной нижней тумбой, о которую Психолог ежедневно ушибал ноги. Шкаф был полон книг — толстых и солидных — с мудреными психологическими названиями и скучными монотонными корешками. Попадались там и яркие краски популярной литературы, а также несколько фантастических и детективных романов с дарственными надписями — подарки Психологу от пациентов. Была еще пара спокойно-пузатых тумбочек, на одной из которых стояли графин с водой и пыльный стакан, а на второй красовался новенький электрочайник, рядом с которым ярко блестела цветастая объемистая чашка. В тумбочках лежали разные игрушки, листы бумаги, карандаши и множество других мелочей, которые Психолог иногда использовал в работе.
Кабинетом своим Психолог гордился. Не у каждого есть собственный кабинет. Но пациенты в святая святых не допускались. Так было не всегда, но однажды Психолог взялся помочь знакомой художнице, страдавшей то ли от детской психологической травмы, то ли от зависти к более удачливым товарищам по цеху, и, не подумав о последствиях, посоветовал ей расслабиться и выпустить пар.
— Вы слишком зажаты, — сказал тогда Психолог художнице. — Позвольте говорить вашему подсознанию, и мы докопаемся до сути проблемы.
Художница послушно кивнула, жалобно всхлипнула, утерлась мокрым уже платочком и неожиданно разнесла кабинет в клочья. Она разбила стеклянные дверцы книжного шкафа, растерзала несколько книг, вылила на стол воду из графина… Но самой большой потерей Психолог считал коллекцию фарфоровых собачек — он успешно использовал эту дивную свору далматинцев в диагностике, но увы, после визита художницы остались лишь разрозненные лапки, ушки и хвостики. Потом художница принесла в подарок довольно неплохую картину — осенняя парковая аллея, усыпанная палыми листьями, уходящая к рассветному солнцу вместе со свежеокрашенными скамейками, но картина никак не могла заменить фарфоровых собачек. И Психолог перестал допускать пациентов в кабинет.
