— Вы, понятно, не колхозник, — сказал Чудаков. — Правда, Весна?
— Он такой же колхозник, как я москвич.
— Так кто же вы? И что тут делаете?
— Потребуй у него документы, — крикнул Василий. — Еще угрожал, сволота.
— Хорошо, скажу. Как и вы, я показываю фрицам спину. Главное — удержать штаны. Фрицы за мной, я от них. Они шибче за мной, и я поднажму. Так бегать понавык, что любую лошадь обгоню.
Лоб у Чудакова покрылся частыми, злыми морщинками. Ивану не хотелось ругаться, устал он и мечтал об одном — полежать, помолчать.
— К чему такие слова?
Весна добавил:
— Не трави нам душу.
— Что можно сделать с душой, которая давно ушла в пятки.
— Какого хрена вы с ним вошкаетесь? — Василий стукнул по столу рукой: — Выкладывай документы!
— Плетет черт-те что, — с тихим смешком проговорил Коркин. Он по-прежнему был в пиджачке, и Чудакова уже не раздражал его вид, Иван проникся к солдатику даже какой-то симпатией: Коркин — паренек неплохой, хоть и мало в нем армейского, деревенский телок.
— Ты… давай, без этих самых… — поднял руку Весна. — А то у нас тут просто. Трибуналов нет.
— У вас ничего нет. — Губы у незнакомца вытянулись и застыли в холодной улыбке. — Ничего нет, кроме мокрых штанов.
— Хватит! — гаркнул Чудаков, чувствуя, как от злости у него начинает подергиваться щека. — Если ты щас же не заговоришь нормально, сукин сын, мы тебя научим.
Иван встал. Вот чудно: на лице незнакомца появилась простая, веселая улыбка. Кажется, он доволен, что его собираются «научить».
— Стой, сволота! — Василий подскочил к бородачу, обшарил его карманы и вытащил документы.
Бородач оказался красноармейцем-сверхсрочником. Лисовский Никон Петрович, 1908 года рождения.
— Зачем дуру валяешь? — Василий поднес кулак к носу Лисовского и грязно выругался: — Давайте наподдаем ему.
«Думает, что мы трусы, — подумал Иван. — С придурью человек. А шут с ним! Пусть катится своей дорогой. Какое-то монашеское имя — Никон».
Лисовскому задали еще несколько вопросов, и он коротко, уже без насмешливости, сообщил, что его полк разбит, и немцы захватили Минск.
— Так ты тоже считаешь, что они разбили Красную Армию? — спросил Весна.
— Не разбили и не разобьют.
На вопрос, кем был до войны, бормотнул:
— Да так…
— А все-таки? — допытывался Чудаков.
— Ну, канавы копал, на заводе рабочим. Специальность? Нет у меня специальности.
Потом он, помолчав, затеял вдруг спор со старухой-хозяйкой, которая сказала, что «бог все видит и накажет немчуру».
На губах Лисовского появилось что-то похожее — вот странно! — на робкую улыбку (улыбки у него были вообще разные).
