Спящий во тьме | страница 47



Мистер Хикс, убедившись, что посетитель благополучно проследовал по назначению, выбрался из укрытия и махнул рукой, привлекая внимание Ричарда Скрибблера. В превеликом возбуждении он указал на дверь внутреннего святилища, несколько раз потыкав в воздух указательным пальцем.

Поначалу в глазах клерка отражалось лишь глубокое недоумение, затем его брови взлетели вверх, а губы сложились в букву «О». Вопросительно глядя на собеседника, он качнул пером в сторону двери. Мистер Хикс энергично закивал и одними губами произнес: «Пресловутый молодой джентльмен».

Мистер Скрибблер воззрился на дверь с новым уважением.

Самсон Хикс, еще несколько раз наведя на помянутую дверь дымчатые стекла, вышел из конторы. Перед его мысленным взором так и стояли мистер Иосия Таск, поверенный Винч и модно одетый джентльмен.

Глава VI

На Пятничной улице

Крапчатая кобылка шла легким, летящим аллюром, изящно переступая по мощеной камнями мостовой. Тонкие стройные ноги так и мелькали на бегу, точеная, гордо посаженная головка чутко вскинута, уши насторожены, темная грива развевается по ветру – словом, кобылка лучилась внутренней силой и уверенностью, что так восхищают в породистой лошади. Подобно любому животному – или человеку, если уж на то пошло, – демонстрирующему врожденный талант, кобылка казалась погруженной в свой собственный, сокровенный мир, первобытную, природную сущность, и внимание сторонних наблюдателей привлекала только лишь красотой, движением и мощью.

«Это – мое призвание. Это – мое ремесло. Скромничать смысла нет; своим ремеслом я владею превосходно. И не стесняюсь продемонстрировать вам, насколько я хороша. Я – лучше всех». К таким выводам вполне могли прийти те, что наблюдали легкий бег кобылки со стороны, хотя вряд ли они когда-либо оказались бы посвященными в ее тайные мысли. Впрочем, возможно, что вечером такого невероятно холодного дня в голове ее роились и иные думы: что-нибудь вроде «До чего есть хочется; скорее бы домой!».

Кобылка влекла за собою видавшую виды двуколку – местами проржавевшую, местами сохранившую былой блеск, – что мерно катилась вперед. Ездок, закутанный в шарф и плед, управлялся с поводьями и хлыстом не то чтобы блестяще – ведь ему то и дело приходилось хвататься за шляпу затянутой в перчатку рукой.

Двуколка прогрохотала по аллее, где по обе стороны выстроились неопрятные домишки, а затем свернула в извилистый переулок и покатила по узкому объездному пути. Звяканье колес и цокот копыт эхом отражались от стен. Высоко в небесах слабые попытки солнца явить себя во всей своей славе давно уже сошли на нет. День угасал под серой моросящей пеленой, что время от времени грозила прорваться яростным ливнем.