— Как ты? — спросила она.
Отец Майк сказал правду:
— У меня ничего больше нет.
Женщина посмотрела на него и произнесла четыре слова, которые изменили его жизнь:
— У тебя есть мы.
С тех пор он смотрит на мир по-другому.
— У меня есть все, — так говорит он сейчас.
В ту ночь ему открылась самая суть того, что значит быть францисканцем: если ты верен только Богу и любви, то все самое важное у тебя есть. Отец Майк двадцать лет носил простую длинную коричневую сутану святого Франциска, но только в тот момент стал францисканцем.
Основа францисканского ордена — это братство. Оттого-то смерть отца Вилли казалась еще ужаснее. Брат убил брата.
Отец Майк шел по сгоревшему дому, и осколки хрустели на черном ковре под его сандалиями. Он остановился в своем бывшем кабинете, где кнопки при- плавились к доске объявлений, фотографии друзей скрутились в подобие черных когтей. Шел по туннелю черноты, мимо заколоченных окон, мимо угольных дверных проемов, туда, где раньше была часовня. На закопченной от дыма стене остался белый след там, где висел крест. След был таким ярким, что, казалось, светился во тьме.
Священник прошел через кухню, где они с отцом Вилли делили хлеб насущный. Задержался у прохода, где нашли тело. Остановился в гостиной, где они по — ставили елку. Как может его паства
праздновать Рождество? Как вообще можно радоваться после такого?
Прихожане церкви святого Станислава знали, что Рождество будет нелегким, поэтому они нашли для церкви самую пушистую, самую высокую елку — метров пять. Ее увешали гирляндами, и каждый из этой крепкой польской общины принес какое-нибудь украшение из дома. Это было самое восхитительное дерево из всех, что им довелось видеть.
На лице отца Майка появляется улыбка, когда он говорит о том Рождестве, самом темном и самом светлом Рождестве в его жизни. Он берет потрепанную черную Библию, которая почти распадается на две половинки, когда открываешь посередине; она вся помятая из-за того, что ее так часто читали. Священник бегло просматривает Евангелие от Иоанна 1:5 и улыбается, когда находит нужную фразу. Он говорит: «Это так по- рождественски». Потом зачитывает вслух: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его».
Он закрывает книгу. На обложке, в правом нижнем углу, золотыми буквами напечатаны два слова: «Уильям Гулас».
Это была книга отца Вилли.
Святой Франциск однажды сказал, что нет такой тьмы, которую не может пронзить свет одной-единственной свечи.
