— Или красота. — Баварин поцеловал ей кончик мизинца. — Вы очень красивы, дитя мое.
Ему Ксения не стала говорить, что ей не нравится, когда ее называют красивой. Наоборот, она кокетливо улыбнулась.
— Эх, был бы я помоложе, — разошелся Баварин, — отбил бы вас у него. Честное слово, отбил!
Он хитро мне подмигнул. Я еле сдержался, чтобы не заехать по его самодовольной физиономии.
— Не такой уж вы и старый, — сказала Ксения, и мне тут же захотелось заехать по физиономии и ей.
— Да старый, старый, — махнул он рукой. — Я для женщин теперь совершенно безопасен. Они вызывают во мне только одно чувство — благоговение. Вернее, не сами женщины вызывают благоговение, а та тайна, которая в них заключена…
Ксения просто балдела от общения с великим человеком. У нее даже щеки от удовольствия порозовели.
— Евгений Петрович, а вы были знакомы с Феллини?
— А как же! Помню, перед самой его смертью я спросил Федерико: «Почему мы живем?» Не — зачем, а именно — почему? И знаете, что он мне ответил: «Потому что по-другому не умеем».
«Это ж надо такую белиберду нести…» Вытащив из своей чашки лимон, я принялся его нервно жевать.
Баварин, закинув ногу на ногу, продолжал разглагольствовать:
— Если судьба дает, Ксюша, она дает сразу все. Но мне судьба улыбнулась слишком поздно. Всю жизнь я как маленький ребенок. За конфеткой руку протяну, а мне палкой по руке, палкой…
«Так тебе и надо», — подумал я.
— Но вы же должны чем-то расплачиваться за свой талант, — с серьезным видом возразила Ксения.
— Да понимаю, понимаю, — кривлялся Баварин. — Но я так устал от всей этой суеты! Иной раз хочется все бросить и утонуть в чистом прозрачном озере. Лежать себе на песчаном дне. Ощущать на лице плавное движение водорослей… А вы бы, Ксюша, хотели утонуть со мной в прозрачном озере?
Ксения, конечно же, хотела. Еще бы, ведь это огромная честь — утопиться с такой выдающейся личностью… Баварин, видимо, ощутил идущую от меня неприязнь.
Наши взгляды скрестились.
— А ты бы хотел, сынок?
— Что?
— Утонуть в прозрачном озере.
— Особого желания не испытываю.
— Почему? — холодно спросил он. Кажется, я его тоже начинал раздражать.
— Не тянет.
— Почему не тянет?
— Потому что тяги нет, — не сдержавшись, грубо ответил я.
— Саша, ты чего? — бросила на меня Ксения осуждающий взгляд.
— Ничего, — буркнул я.
На этом наше общение закончилось. Она снова переключилась на более интересного собеседника.
— Вы должны себя беречь, Евгений Петрович, — почти ласково сказала она. — Вы такой талантливый. А талант — большая редкость.
