Вышел я из барака взглянуть, где там наши все. Косорыл у ворот сидит, башкой во все стороны вертит. Меня увидел — расплылся в улыбочке. Я ему помахал, он сразу прибежал, мычит чего-то.
Я ему велел, чтоб он мне бумагу и карандаш притащил. Я знаю, у него есть. От Ханны остались. Косорыл хранил ее альбом и два карандаша в каком-то своем тайнике.
Он удивился сперва, но потом увидел, что я нисколько не шучу, что мне очень надо, и послушался.
Вынул один листочек из альбома и карандаш принес. Я написал записку ребятам, что жду всех срочно в нашем бараке. Чтоб были все, как штык, обязательно. Написал, что это мой им предсмертный завет. Очень я серьезно настроен был тогда.
С этой запиской я послал Косорыла. Чтоб он всем ее показал и собрал всех. А сам сел ждать Очкарика у входа в барак. Отсюда мне видны были еще собачьи вольеры во дворе. Боялся я, что, если чего, Михея Хозяин пошлет за своими зверюгами — на Принца натравить. Надо этот момент не упустить, не прошляпить.
Сидел я, волновался ужасно. Так переживал — даже о жратве забыл, хотя с прошлого вечера не жрамши. Все на солнышко пялился. Небо серое, как свинцовая плита, а солнышко все-таки через эту хмарь пробивается — винтится теплыми лучиками в серую стенку. Будто лампочка сквозь грязную занавеску просвечивает.
Думал я об этом упрямом солнышке, мечтал… И так высоко мои мысли забирались — как стрижи в поле — под небеса. В таком я был необычном помрачении тогда. Дурак, что взять.
И вдруг вижу: въезжает, громыхая на повороте, во двор машина. Яркая, спортивная, хотя и не новая, но красивая. Капот какими-то драконами разрисован. Ни разу эту машину я на ферме не видел.
Вылезает из машины хлыщ в рабочем комбинезоне, дверцей хлопает и машет рукой в сторону кухни. А из дома выходят навстречу хлыщу Хозяин с Хозяйкой, Михей-идиот и… кто бы ты думал? Принц. Собственной персоной. Причем все улыбаются друг другу, как родные. И разговаривают с такими дружелюбными мордами — ни дать, ни взять — лучшие приятели.
Хоть я и зырил на них издалека, со своего места, но все же мне хорошо видно было — улыбаются, да. И Принц улыбается.
Я его пилю взглядом, а он даже головы в мою сторону не повернет. Будто и нет меня. И никогда на свете не было.
Вот в это мгновение я и подумал, что неправ, наверное, был: выдумал тоже имечко: Невидимый! Разве можно человеку такого для себя желать, чтоб никто на него внимания не обращал? Нет, нету в этом ничего хорошего.
