Урок философии и урок тригонометрии пролетели как на одном дыхании. Я сидела, полностью погрузившись в свои мысли о Даниэле, и Мелисса не стала меня тревожить. Мистер Джеранди, учитель тригонометрии, сегодня спрашивал меня, за что я получила твердую заслуженную четверку.
Ленч был самым трудным периодом времени. Мы с Мелиссой и еще несколькими девочками из класса, с которыми я не общалась, как всегда пришли в школьный кафетерий и заняли наш столик у самого окна. Кажется, этих двух девочек звали Эшли и Кейтлин. Они и Мелисса обсуждали новенького Дэниэла Брука, которого они не видели, и поэтому сидели в догадках. Мелисса так и не поверила моему пресловутому описанию новенького мальчика.
Мне было до жути противно и неприятно, хотя я сама не понимала почему, когда Дэниэл Брук появился в столовой. Все взгляды были направлены только на него. Для меня все происходило как в замедленной съемке. Дэниэл прошел мимо столика, где сидела я, и украдкой посмотрел на меня. Я, как и все остальные, наблюдала за ним, как он подходит к буфету, набирает пол подноса еды и плавной походкой быстро идет к свободному столу, который пустовал до этих пор. Казалось, его вообще не волновало то, что он сидит не в центре столовой, а в углу школьного кафетерия, где темно и тихо. Поначалу я хотела занять этот столик, но Мелисса уговорила меня сесть с ней.
Мне просто хотелось встать и выбежать из столовой, когда Эшли, Кейтлин и Мелисса стали обсуждать, какой же красавчик этот новенький Дэниэл Брук! Меня просто раздражало, когда они начинали болтать о нем. А что же говорить, когда они, не отрываясь, пялились на него!
В итоге, когда оставалось две минуты до звонка — я заметила, как парень достает из кармана джинсов свой крутоновороченный телефон и с кем-то разговаривает. Что-то колкое и острое пронзило мое сердце, когда я понятия не имела, с кем он мог разговаривать. И что более странно, что после этого разговора Дэниэл встал из-за стола, походкой танцовщика пошел прочь из столовой, по пути выбросив не тронутый обед в мусорное ведро. Все заворожено наблюдали за ним, и я в том числе.
Остаток дня прошел как во сне. На литературе мистер Коллинз объявил нам, что надо написать эссе по «Ромео и Джульетте» и сдать его послезавтра. Я отнеслась к этой новости равнодушно, даже немного обрадовалась, потому что я могу вновь насладиться чтением этой книги. А вот остальные ученики обозлились на мистера Берти, что придется потратить свое свободное время на написания эссе.
