Но это были не просто ранее не публиковавшиеся снимки. Это были уникальные фотокадры. Майкл немного знал биографию актрисы. В 1955 году она переехала из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк с намерением основать собственную продюсерскую компанию. Фотограф, следуя за ней по улицам и проспектам, снимал, как она садится в такси, спускается в метро, покупает газету, курит в безлюдном баре или просто прогуливается в меховом манто — то веселая, то задумчивая, обычная жительница Нью-Йорка среди тысяч себе подобных. На значительной части фотографий изображение было не в фокусе и расплывалось, но от всех снимков веяло поразительной свежестью. Фотограф запечатлел в черно-белом цвете порывы городского ветра, перемешанного с морским бризом. Его камера заставила зазвучать все восхитительные шумы американской жизни, сотканной из опасностей и обещаний. На лице калифорнийской беглянки он поймал мимолетные следы сомнений, робости, нежности, любопытства, веселья — целую гамму выражений, которых до него не смог уловить никто.
Карьера Мэрилин, как и вся ее жизнь, была, словно вехами, отмечена легендарными фотосессиями: от ню Тома Келли на красном фоне до ню Берта Стерна на молочно-белом. Она никогда не прекращала поиска себя, вновь и вновь исследуя возможности собственного лица и тела. Обнаруженная пачка фотографий представляла собой еще один ранее неизвестный «сериал». Между тем Майкл никогда раньше не слышал имени его автора. Он стал наводить справки — безрезультатно. Не только не существовало ни одной биографии Файнгерша, но о нем даже не упоминалось ни в одном труде по истории фотографии. В конце концов он вышел на нескольких ветеранов нью-йоркской прессы. Рассказывая о Файнгерше, они сравнивали его с метеором, называли гением «без царя в голове» и подтверждали, что в 1950-е годы его работы печатались в самых престижных изданиях, пока не испарились без следа. Они с восхищением говорили о его парашютной и подводной съемке, о репортажах из воюющей Кореи, проникнутых страхом и яростью. Майкл слушал и поражался: оказывается, за предельно тактичным автором фотографий Мэрилин скрывался мятущийся художник, знаток огнестрельного оружия и любитель военной формы. На этом он бросил поиски и переключился на охоту за другими фотосокровищами.
Найденные им изображения Мэрилин быстро стали классикой иконографии кинозвезды. Всем нам сегодня знаком снимок, на котором Мэрилин стоит перед зеркалом с флаконом «Шанели № 5» в руках. Мы не раз любовались ею, глядящей вниз с балкона многоэтажного отеля на Манхэттене или восседающей на розовом слоне в «Мэдисон-сквер-гарден». Но тринадцать спасенных от забвения пленок рассказывают совсем другую историю. Историю краткой встречи двух отчаянно одиноких людей. Она — звезда Голливуда, самая желанная женщина своего времени, гламурный идеал, фигура столь же блистательная, сколь и легендарная. Он — нью-йоркский репортер, ремесленник и непоседа далеко не атлетического сложения, с изможденным лицом. Как представляется, они заключили между собой нечто вроде пакта, основанного на взаимном уважении, любви к живым, а не постановочным съемкам, умении радоваться сегодняшнему дню, а может, просто разделяемом обоими удовольствии от того, что очутились в Нью-Йорке в подходящий момент. Пока еще они не знают, что стоят на краю пропасти — рука в руке. Что сделанные ими фотографии станут иллюстрацией к финалу эпохи, олицетворением которой служили оба — каждый по-своему. В то время, к которому относятся фотографии, и художнику, и его модели оставалось всего несколько лет. Больше они никогда не виделись.
