— Самое обычное, Боб. Что, мне опять проходить по всему списку? Ладно. Радиореле, запасной ранец-двигатель, геологическую сумку, десятидневный пищевой рацион — да, конечно, я ничего не стану есть найденного на планете, даже если увижу рядом с кораблем ресторан Макдональдс. Еще запасной тюбик помады и несколько гигиенических пакетов.
Я жду. Она шаловливо улыбается и тоже ждет. «А как же оружие?»
— Оружие?
— Да, черт возьми. Почти земные условия, значит, вероятна жизнь.
— А, да. Посмотрим. Ну, конечно, если оружие понадобится, я его захвачу. Но, минутку, вначале я с орбиты поищу следы метана в атмосфере. Если в спектре нет линий метана, значит, нет и жизни, и мне не о чем беспокоиться.
— Нет только млекопитающих, и тебе есть о чем беспокоиться. А насекомые? Пресмыкающиеся? Длаглатчи?
— Длаглатчи?
— Я придумал это слово. Оно означает тип жизни, о которой мы ничего не знаем. Эти существа не выделяют метан, но зато едят людей.
— А, конечно. Ну, возьму ручное оружие и двадцать комплектом патронов с мягким концом. Давай еще вопрос.
Так мы и продолжали. Вначале при повторении мы отвечали на вопросы так: «Ну, мне не о чем беспокоиться, ведь там будешь ты» или «Поцелуй меня лучше, дурочка». Но скоро это прекратилось.
И несмотря ни на что, мы кончили курс. Все кончили.
Мы устроили прием по случаю окончания; мы с Шери, и четверо Форхендов, и остальные прилетевшие с нами с Земли, и еще шесть-семь из разных мест. Посторонних не приглашали, но наши инструкторы не были посторонними. Пришли все пожелать нам удачи. Клара пришла поздно, быстро что-то выпила, расцеловала нас всех, даже парня-финна с языковым блоком, который все инструкции получал только с лент. Вот у него будут проблемы. Инструктивные ленты есть на всех языках, и даже если на данном конкретном диалекте нет, используют компьютерный перевод с ближайшего родственнного языка. Достаточно, чтобы изучить курс, но потом начинаются проблемы. По-видимому, вас не примет экипаж, если вы ни с кем не можете разговаривать. Этот парень ни одного другого языка не знал, а на Вратах не было ни одного человека, владеющего финским.
Мы заняли туннель на три двери в обоих направлениях от наших — Шери, Форхендов и моей. Танцевали и пели допоздна. Потом вызвали на экран список предстоящих полетов с вакантными местами и, полные пива и травки, бросили жребий, кому выбирать первым. И я выиграл.
Что-то произошло у меня в голове. Я не протрезвел. Не в этом дело. Я по-прежнему был весел, чувствовал внутреннюю теплоту и был открыт для любых личных сигналов со стороны окружающих. Но часть моего мозга открылась, выглянула пара трезвых глаз, взглянула на будущее и сделала оценку. «Что ж, — сказал я, — пожалуй, пропущу свой шанс. Сесс, вы номер два; выбирайте».
