Среди ночи я почувствовал, что у меня температура: тело горело и меня всего лихорадило. Я растолкал Комара.
— Валерка, — прохрипел я. — Мне что-то совсем худо.
Комар живо вскочил, пощупал ладонью мой лоб.
— Тебя как будто засунули в духовку.
— Возможно, только мне от этого не легче, — заскулил я. — Комар, мне совсем плохо.
— Прижимайся теснее ко мне, так будет теплее, — Валерка рукой прижал меня к себе, я не протестовал.
Через какое-то время Комар заботливо спросил:
— Ну, как ты?
— На букву Х, — честно признался я.
— Надевай, — Комар снял с себя свитер.
— Нет, — слабо запротестовал я.
— Надевай! — приказал Валерка, натягивая на меня свой свитер, но это уже не помогало.
У меня начался бред, я склонял усыновителей, ругался с Буйком, что-то доказывал Кузнечику, грозился Гуффи.
Утром Комар принялся стучать в дверь. Мне казалось, что он поотбивает себе ступни ног, и все же он добился своего, его стук услышали, и еще через какое-то время дверь изолятора открыл Гиббон и ворчливо набросился на Валерку. Комар стал доказывать этому питекантропу, что меня надо срочно отвезти в больницу.
— Не умрет, — и Гиббонище ушел, закрыв за собой дверь.
Комар набросился на дверь, колотил ее беспощадно, но все напрасно: никто не приходил, никто не открывал. Валерка от бессилия расплакался.
Дверь открылась на следующий день под вечер — вбежали Марго, Большой Лелик и Спирохета. У меня все уже было как в тумане, никакой реакции на свет.
— Вызовите врача! — отчаянно кричал Комар, его самого уже тряс колотун.
Спирохета бросилась ко мне, ощупав меня, отчаянно завопила:
— В скорую срочно! И второго также в больницу, у него температура зашкаливает за сорок.
Все вокруг загоношились, забегали. Комар склонился надо мной, когда мы уже были в скорой.
— Ты только живи, слышишь!
Я разлепил губы и тихо выдавил из себя:
— Я в порядке!
Так мы на полтора месяца с Комаром загремели в больницу. Пришел октябрь, холод и сырость затопили окрестности. Валерку хотели раньше выписать, но он уломал врача продержать его до моей выписки. Папа лично за нами приехал, всю дорогу он хмуро молчал, не проронив ни слова.
Клюшка встретила нас, как героев, радостным криком: “Комара с Сильвером привезли!” Через минуту нас обступила толпа обитателей, из которых я знал только одного Зажигалку. Он был длинный, тощий и нескладный, с большими руками и ступнями, лицо его было усыпано веснушками. Зажигалка несколько раз втихую приезжал к нам в больницу и сообщал все клюшкинские новости. От него мы узнали, что Железная Марго добилась закрытия изолятора. Клюшка по этому поводу гудела неделю, и еще я узнал, что мне дали кличку Сильвер. Это лучше, чем Хромоножка.
