Прошла весна. Еще одно лето и осень. Все было как в первый год — ежедневные выходы в лес и долгие трехнедельные путешествия. «У меня была редкая возможность наблюдать, как медвежата превращались во взрослых медведей.
Вырастить во дворе или в доме осиротевшего медвежонка — дело нетрудное. Но вернуть уже взрослого зверя в природу вряд ли кому удавалось. Зверь, не прошедший лесную школу, тянулся опять к человеку. Можно вспомнить много разных историй, как медведи грабили на дорогах прохожих, запускали лапы в кузова к грибникам. Участь таких животных всегда одинакова: цепь или клетка, а чаще выстрел». Вот почему так интересен был опыт зоолога Пажетнова.
С нетерпением он ждал окончания эксперимента. В декабре Валентин написал: «Медведи опять в берлоге. Выбрали место в таком заломе, что трудно было их наблюдать. Легли опять вместе, хотя перед этим очень скандалили. В конце марта жду пробуждения. И сразу начну от них отдаляться.
Я много узнал за два года. Очень привык к этим двум существам. Но я буду счастлив, если однажды они от меня убегут и уже не вернутся».
Конец истории ожиданий не оправдал. Весной стало ясно: один из медведей без человека не проживет, и Валентин пристроил его в зоопарк. Надежда была на другого — он с каждым днем становился все более независимым, диковатым, умело находил пищу и держался в лесу как хозяин. Наступил день, когда Валентин тихо и незаметно ушел с болота, и медведь не прибежал, как было прежде, по его следу. «Я думал: ну вот и счастливый конец. Он будет жить там, где природой ему предназначено жить».
Валентин утвердился в мыслях, что его подопечный хорошо и надежно пристроен, и представлял, как медведь, нагуливая на зиму жир, орудует где-нибудь на овсах, на диких малинниках. Но вот из прилежащей к заповедному лесу деревни пришло известие: медведь задрал телку. Это насторожило — медведи редко тут нападали на скот. Неделю спустя еще одна новость из той же деревни: медведь во дворе порешил двух овец. «Теперь я уже не сомневался… И когда сообщили: на дороге к деревне медведь гнался за проезжавшим на лошади лесником, я понял: мой долг упредить большую беду. Что было делать? Взял ружье и, расспросив о повадках медведя, устроил возле деревни засаду…
Можете себе представить, что я пережил. Это был он, мой воспитанник — медведь не дикий и не ручной, не имевший страха перед людьми, не способный к дикой жизни в лесу…»
На этом любой другой человек поставил бы точку.
