Шли под парусом день, два, три, не опуская парус на ночь и только выставляя на носу впередсмотрящих, чтобы на мель не наскочить.
Ночное плавание здорово ускорило их движение.
На четвертый день Михаил стал периодически опускать руку за борт и облизывать пальцы.
– Хозяин, ты чего? Пресная вода еще осталась, – вскинулся Григорий.
– Волга рядом. С каждым разом вода все более пресная, верным путем идем. Вот что: промахнуться мы немного можем, ставь на нос кого поглазастее. Скоро берег быть должен.
К вечеру Митяй вскричал:
– Хозяин, землю вижу! Вон она, землица-то!
– Чего орешь? Не глухой, слышу.
Однако Михаил не только слышал Митяя, но и видел – справа надвигались тучи. Он помнил, сколько песка нес ветер. Успеть бы в Волгу войти. Что случится раньше – наступит темнота или их накроет пыльное облако и буря? Да еще вход в рукав надо успеть найти.
– Левее держи! – закричал Митяй. – Там постройки видны!
По мере приближения стали видны крепостные стены и каменные башни, а рядом с крепостью они увидели реку.
Михаил направил судно на стремнину реки.
Боковой ветер усиливался, наклонял ушкуй.
Маша обеими руками вцепилась в борт.
– Всем на весла! – скомандовал Михаил. – Опта! Оп-та!
Ладья сзади не отставала. Там тоже поняли грозящую опасность – ветер уже стал швырять в лицо пригоршни пыли.
Начала подниматься волна, бившая в скулу и норовившая сбить ушкуй с курса.
С последними лучами солнца ушкуй вошел в Волгу.
Рыбацкие лодки и небольшие суда стояли привязанные у причала, их раскачивало. Надо было продвигаться по реке, уходя подальше от города и шторма. На реке ветер еще ощущался, но волн, как на море, не было. Правда, резко упал ход.
Волга – река мощная, она тормозила суда течением, которого не было в море. Но пока были силы у гребцов и немного помогал ветер, суда упрямо шли вперед.
К сожалению, прямой парус, в отличие от косого, не работал при боковом ветре.
Когда гребцы выдохлись, Михаил приказал спустить парус и стал править к берегу.
Нос ушкуя ткнулся в камни, потревожив рыбу. Крупная рыбина звучно ударила хвостом по воде, обдав всех брызгами.
Маша вздрогнула.
– Водяной!
– Осетр, наверное, – рыба такая. Все, команде отдыхать.
Гребцы без сил повалились на палубу. Михаил улегся на подаренную овечью шкуру – вторую он отдал девушке. На ней спать было мягче, да и не так прохладно. Вода в реке холодная, в камышах довольно промозгло.
К утру ветер стих, но стало холодно. Ветер с туркменских пустынь гнал теплый воздух, а когда он перестал дуть, с севера пришел холод. По русским меркам небольшой – не зима, чай. По ощущениям Михаила – градуса два тепла. Но после теплой Персии разница была весьма ощутимой, все мерзли.
