Солдаты, красавцы все как на подбор, схватили бедного Марти, чтобы пригвоздить его к кресту, но он вырвался, снова развернулся к залу и раскинул руки, изображая отчаяние и приближение конца. Я самым громким шепотом произнесла:
– Дальше – тишина. Но как всем в этом зале, в этом городе, на этой планете теперь известно, я обрел жизнь вечную.
Вечером миссис Корнблах заглянула к нам выпить чаю на кухне.
– Ну, и как там наша Дева? – с озабоченным видом спросил папа.
– Для человека, который растит дочь, ты слишком остер на язык, Абрамович!
– Лимончика возьми, – мирно предложил папа. – Подсластить настроение.
Они немного поругались на идише и перешли на смесь русского и польского. Понимать я стала, только когда папа снова заговорил по-английски.
– И тем не менее согласитесь, это было чудесное мероприятие, на котором мы познакомились с верованиями, присущими другой культуре.
– Пожалуй, – сказала миссис Корнблах. – Только вот… Знаете Чарли Тернера, хорошенького мальчика из класса Селии? Он и еще пара ребят получили совсем крошечные роли, а кто-то вообще не участвовал. Как-то это неприятно. Это же, в конце концов, их религия.
– Ах, – воскликнула мама. – Мистер Хилтон ничего не мог поделать. У них голоса слишком слабые. Да и с чего бы им вопить? Они с рождения знают английский наизусть. Белокурые как ангелы. Разве так важно, чтобы они участвовали в спектакле? Рождество… все, что положено… у них и так это есть.
Я слушала, слушала, и тут чувствую – сил моих больше нет. Уже совсем сонная, я сползла с кровати и опустилась на колени. Сложила руки куполом и произнесла:
– Слушай, Израиль… – А потом крикнула на идише: – Спокойной ночи, спокойной вам ночи. Умоляю, т-ссс!
– Сама т-ссс, – ответил папа и захлопнул дверь.
Я была счастлива. И тут же заснула. Я успела помолиться за всех – за моих болтливых родителей, за двоюродных братьев и сестер далеко отсюда, за прохожих на улице и за всех одиноких христиан. Я очень надеялась, что меня услышат. Мой голос уж точно громче всех.
Конкурс
Перевод В. Пророковой
Рано я встану, поздно – не важно, день все равно ускользает. Лето, зима, под сенью деревьев или среди их теней, рисовые хлопья раньше полудня поесть не получается.
Честолюбия мне не занимать, однако прицел у меня дальний. Я имею тайные виды на одну звезду, но еще есть полжизни до нее добраться. А пока что держу ушки на макушке и стараюсь одеваться получше.
Психиатру на армейском медосмотре я сказал: да, девушки мне нравятся. Они мне и правда нравятся. Не моя сестра – мечта прыщавого подростка. А девицы стройные и нежные или полногрудые, с темными, успевшими расплыться пятнами сосков. Только не моя мама – она пусть останется при Фрейде. С чувством юмора у меня все в порядке.
