– Давно бы так, – сказал он, поглаживая свою палицу.
Ричард О’Ши бежал из Ирландии в сорок пятом году, спасаясь от «картофельного» голода. В путешествии он потерял молодую жену, которая умерла от истощения на том плавучем гробу, который какие-то шутники назвали кораблём. Вместе с нею ушло в мир иной ещё несколько десятков человек, погибших от холода и болезней. Старая посудина немилосердно протекала, и пассажирам приходилось постоянно откачивать воду, и когда они наконец добрались до Галифакса, Ричарду показалось, что он вырвался из ада. Но страдания его на этом не закончились, они лишь приняли иную форму. Хроническое безденежье, неустроенность, мелочные придирки местных властей и повсеместная враждебность населения были постоянными спутниками ирландских иммигрантов в Канаде. Помыкавшись без работы, Ричард понял, что Канада – не тот дом, о котором он мечтал. Приходилось выбирать: либо возвращаться в нищую, полную горя и лишений Ирландию, либо искать лучшую долю на новом месте. Ричард выбрал второе. Он решил перебраться в Нью-Йорк, где, как говорили, проживало много его земляков и можно было заработать неплохие деньги.
Проше всего было добраться до Новой Англии на пассажирском судне, которых множество курсировало между Галифаксом и восточным побережьем. Но у Ричарда не было средств даже на билет, и он, поболтавшись несколько дней в порту, сумел наняться кочегаром на какую-то торговую шаланду, перевозившую хлопок и зерно.
В Нью-Йорке он устроился разнорабочим в животноводческое хозяйство одного немца. Спустя год вторично женился, родил сына. Жизнь понемногу начала налаживаться. Политические потрясения, сотрясавшие Нью-Йорк, не волновали Ричарда. Казалось, он нашёл свою идиллию. На заработанные деньги сумел снять небольшой домик в сельской местности, рядом с фермой, на которой трудился; в праздник святого Патрика вывозил семью в город и ходил на парад. Знакомые ирландцы уговаривали его вступить в общество фениев, но он отказывался. Вся эта борьба была чужда ему, сердце не испытывало никакой ненависти к англичанам, хотя разум и подсказывал, что они причастны к бедствиям его страны. Ричард уехал за лучшей жизнью, и теперь, добившись некоторого достатка, не собирался менять его на сомнительную долю революционера. Жена-американка радовалась этому, ибо втайне считала земляков мужа сборищем проходимцев и бездельников.
Но всё же политика сама вошла в жизнь Ричарда. Спустя несколько лет он получил американское гражданство и должен был определиться в своих партийных пристрастиях. Вопрос этот в Нью-Йорке с его пёстрым населением и конгломератом разнообразных настроений был едва ли не определяющим во всей дальнейшей жизни человека. Ричарду было глубоко наплевать на программы республиканцев и демократов, но знающие люди подсказали, что для него будет выгоднее приткнуться к Фернандо Вуду и Таммани-Холлу, которые имели с ирландцами какие-то тесные связи. Какие именно связи, Ричард не понимал, да и не пытался. Ему достаточно было того, что за эту партию голосовали его соотечественники. Остальное его не касалось. На выборы он ходил крайне неохотно, принуждаемый к этому не чувством гражданского долга, а рьяной агитацией земляков, говоривших, что голосованием за нужного кандидата он проявляет чувства истинного ирландца.
