Он отошёл в сторону, приглашая на своё место актёров. Те уже переоделись в обычные костюмы и теперь мало чем отличались от остальных гостей. Послышались жидкие хлопки, все были утомлены, но всё же нашли в себе силы образовать нечто вроде полукруга, в котором как на сцене разместились трое братьев-актёров. Двое из них держали в руках банджо, один был со скрипкой. Поклонившись слушателям, они затянули песню о страданиях влюблённых, которых разлучила война.
Милый мой, ты помнишь,
Как прощались мы с тобой?
Как шептал слова любви ты,
Стоя предо мной?
Как был горд ты формой синей,
Уезжая на войну!
Клялся в бой идти отважно
За меня и за страну.
Семёну Родионовичу показалось, будто на словах «формой синей» кое-кто спел «серой», но это, конечно, был обман слуха. В серых мундирах сражались мятежники, и едва ли кому-нибудь пришло бы в голову сокрушаться по поводу их душевных мук.
Грустный, одинокий,
Ты молись о том,
Чтобы как вернёшься,
Быть нам вновь вдвоём.
Когда летний ветер дует,
Песнь моя слышна.
И когда приходит осень,
Не молчит она.
Часто в снах тебя я вижу:
Раненый лежишь,
И, покинутый друзьями,
Жалобно кричишь.
Грустный, одинокий,
Ты молись о том,
Чтобы как вернёшься,
Быть нам вновь вдвоём.
Может, ты в пылу сраженья
Смертью храбрых пал,
Вдалеке от той, чьё имя
Часто повторял.
Кто тебя теперь утешит,
Кто страдание уймёт?
Ах, тоска невыносимо
Когтем душу рвёт.
Грустный, одинокий,
Ты молись о том,
Чтобы как вернёшься,
Быть нам вновь вдвоём.
Родина зовёт, любимый,
Ангелы трубят,
А в церквах, молясь за милых,
Женщины стоят.
Если нынче устоим мы,
То поймут народы,
Как мы можем умирать
За звёздный стяг свободы.
Грустный, одинокий,
Ты молись о том,
Чтобы как вернёшься,
Быть нам вновь вдвоём.
В коридоре, уже направляясь к выходу, Семён Родионович услышал, как один из Бутов шёпотом выговаривал другому:
– Куда ты полез со свой серой формой? Мало тебе было неприятностей?
– Я своих симпатий не скрываю, – озлобленно отвечал тот. – У нас свободная страна, пою что хочу.
– Это – ребячество.
– Нет, мой политический выбор.
Вуд, шедший чуть позади Семёна Родионовича, тоже услышал этот диалог. Он остановился, и, повернувшись к актёрам, бросил им:
– Браво, господа! Пока есть такие люди как вы, тиранам не будет места в нашей стране. – Он помахал им рукой и направился к дверям.
– Бардак, – покачал головой Семён Родионович.
Глава восьмая
Тайное становится явным
Твид ворвался в Таммани-Холл и ринулся в комнату, отведённую Камерону.
– Собирайте манатки и проваливайте отсюда, – рявкнул он, врываясь к бывшему министру. – Немедленно!
