Представьте: один из ваших приятелей вырядился в джинсы с карманами до пола, длинную зелёную футболку, полосатый жёлтый джемпер, а сверху напялил синюю толстовку с нарисованной обезьяной на спине, да на шею повязал спартаковский шарфик. В ухе – серёжка, во рту – пузырь от жвачки, волосы – дыбом. Ну как? Нравится? Другой же пришёл в парадной форме – строгий костюм, стрелочки на брюках, рубашечка, галстук. Всё чинно, благородно, ничего лишнего, из украшений – разве уголок платочка в нагрудном кармане пиджака. Да ещё ботинки блестят. Спина прямая, взгляд – открытый и спокойный. Уши мытые. Любо-дорого поглядеть. Так вот, второй – представитель классического стиля, только в одежде. Так же и у домов. Правда, у них строгим представительным костюмом считается тот, что носили дома и храмы в древней Греции. Если вы увидите красивый дом, неяркий – жёлтый, розовый или голубоватый, с чёткими линиями, с белыми колоннами, аккуратный, строгий и представительный, смахивающий на древнегреческие храмы, знайте: это дом в классическом стиле. Их строили лет двести назад. Таких домов много на старых улицах Москвы, ещё больше в Санкт-Петербурге. Да и в других русских городах частенько попадаются. Это – живая старина. Обратите на неё внимание, пока не поздно, пока она ещё окружает нас. Только не перепутайте с домами, на которых налеплено слишком много всякой фигни: завитков, цветочков, виноградных гроздьев, рожиц всяких. Это стили барокко или рококо, есть и такие. Впрочем, я отвлёкся, извините. Вернёмся е к Егору и Варваре, которые, затаив дыхание, уже минут пять пялятся на странный дом.
Кругом висела тишина. Звуки леса притихли и доносились словно издалека, из другой жизни. Ни листочка не колыхалось в буйных зарослях окружавших дом.
Увы, несмотря на всю представительность, здание выглядело старым и обветшалым. Стены, и особенно фундамент, поросли плющом и бархатистым мхом, штукатурка выцвела, местами обвалилась. Окна помутнели от пыли, заросли паутиной, а черепичная крыша почернела от непогоды. Площадка перед домом сплошь заросла лесом. Словно зелёное море, он подступил к одинокому острову здания. От всего запустения веяло тоской и тихой печалью.
А ещё они явственно чувствовали на себе взгляд. Внимательный пристальный взгляд. И шёл он со стороны дома. Возможно, кто-то притаился за большими тёмными окнами, в которых упорно мерещились чьи-то смутные тени, возможно – за чёрным чердачным окошечком, прикрытым покосившейся ребристой дверцей. Егор заметил, как колыхнулась шторка на крайнем окне. Или показалось? И в доме нет ни живой души, лишь пыль, паутина да ветхая мебель?
