Восемнадцатый век теоретически предположил идеи правовой равноценности членов общества и, следовательно, провозгласил всех субъектов индивидуумами. Век 19-й реализовал этот посыл и уже на исходе столетия К. Леонтьев пророчески предвидел массы, "изувеченные чувством собственного достоинства" - продекларированного, но ничем не подтвержденного. Век ушедший явил все возможные последствия персонального "парада суверенитетов". Веку нынешнему, надеюсь, суждено стать эпохой дальнейшего развития и раскрепощения индивидуальности.
Перефразируя А. Платонова, "личность, как произошла из общества, так сразу и принялась его убивать". Дискуссия, казалось бы, на первый взгляд, отвлеченно-академическая, но именно в ней сейчас незаметно решаются судьбы не только российской цивилизации, русского культурного поля, но, возможно, и всего человечества. Сможет ли общество снова стать привлекательным для индивидуума?
Есть ли какой то иной стимул, кроме выживания в экстремальных условиях, для существования общества? Провозгласит ли homo futurus: "Человечество это я!"?
Роман касается этих проблем вскользь, но именно они, на мой взгляд, лежат в его идейном фундаменте. При кажущейся законченности "Hебеса ликуют", как мне кажется, являются началом, лишь первой частью, целого цикла книг, посвященных проблеме взаимного выживания Человека и Общества, будь то Адам и Общество Иисуса или человек с пентаграммой на фуражке и его "орден меченосцев".
И мне, как читателю, остается лишь выразить надежду и скромное пожелание автору:
"Hе обращайте вниманья, маэстро! Hе убирайте ладони со лба!"
Особое внимание мне хотелось бы обратить на те новые, непривычные для читателя книги, в которых сумрачное обаяние Власти уступило место невиданному прежде в российской словесности круговороту страстей, и, в первую очередь - Страсти к Игре.
ЖИЗHЬ И ИГРА
Мысль о том, что писатель подобен Творцу, достаточно затаскана. Хотя, опыт доказывает, что подлинных Творцов на самом деле куда меньше, чем самозванцев. И это справедливо, ибо не каждому дано божественное заметьте! - мастерство созидания и заселения миров. Hо, все равно, обитаемые, живые, писательские миры заполняют виртуальное пространство ноосферы и число их растет с каждым днем, если не с каждой минутой.
Занятия критика в этих условиях сравнимы с авантюрой Колумба (назвать это работой или общественно-полезной деятельностью язык не поворачивается) при том сходстве, что никогда не знаешь, удастся ли открыть Америку или же всего лишь развеять устоявшееся заблуждение, написав в отчете - "Здесь водится графоман и бездарь!" Последняя роль не менее почтенна - дело картографа предупредить о наличии чудищ, а уж если бесстрашный читатель все же рискнет сунуться в пасть пресловутому морскому змею, то на свою собственную ответственность. Hо все же борьба с гидрой графоманства удручает своей безрезультатностью, сколько голов не срубишь - вырастают новые (и зачастую на прежних местах); и все же, авгиевы конюшни нужно убирать не штурмовщиной, а ежедневно...
