Посмертная маска любви | страница 9



Банда Касьяна наводила ужас на окрестные дома своим беспредельно наглым поведением. Место их ежедневного сбора находилось обычно в детском садике, но, когда Косого и его приятелей выкуривали оттуда дружинники, Касьян со товарищи перемещался на чердаки. Именно из-за чердака мы с ним и схлестнулись.

Куковали мы как-то на крыше чердака нашей девятиэтажки среди голубиного пуха, летающего в раскаленном воздухе, на горе прелых вещей и порванного картона, который натащили сюда бомжи. Солнечный луч отвесно спускался через прореху в крыше, и в его столбе парили колеблемые горячим июльским воздухом пылинки.

Чердак всегда был излюбленным местом наших встреч. Дома гундели вечно недовольные предки, дома ни выкурить сигаретку, тем более косячок, ни перекинуться в картишки, ни побазарить на вечные темы без риска нарваться на вечную присказку раздраженных родителей: «Учились бы лучше, чем целыми днями ваньку валять». Родители хронически не понимали, что лето и каникулы созданы именно для того, чтобы бездельничать. Не ботаники же мы, в самом деле, чтобы протирать штаны за пыльными учебниками за девятый класс, благополучно канувший в Лету. Впрочем без дела нам было довольно скучно. Ну сходили пару раз на рыбалку, ну сшибли стольник на разгрузке вагона с сигаретами, ну искупались пару раз в холероопасном пруду в парке — ну а дальше-то что? Скучно нам было… Ну и выползли мы на крышу позагорать.

Солнце жгло спину. Раскаленное железо плавило пятки сквозь подошву легких матерчатых туфель. Облака наваливались на крыши, цепляясь мягким брюхом за иглу телебашни. Город плавал где-то внизу, в сизой приторной дымке, нехотя ворочаясь, как разбуженный динозавр.

Когда дело было уже после обеда, на чердаке послышались странное кряхтение, мелодичный звон бутылок и чьи-то сиплые матюки. Мы глянули через чердачное окно вниз — это был Косой со своими собутыльниками. Они явно готовились к ночной пирушке с девицами: притащили ящики с пивом, жратву, старый транзистор и ворох тряпья, чтобы было на чем поваляться. Такой расклад нас не устраивал. По негласному уговору между окрестными пацанами этот чердак был железно наш. На чужие мы не лезли, но и на свой не пускали. Здесь на гвозде, вбитом в стропила, висела старенькая гитара, на которой до распухших пальцев мы упражнялись по вечерам. Здесь мы обычно обсуждали свои дела и скатывали домашку по алгебре. Здесь мы порой пробовали запретных сладостей жизни — курили и пили красненькое, здесь же скрывались от опеки предков и жалились друг другу на жизнь…