Но как с этим стыкуется пропавшая кассета Кэтрин? Знает ли Ломакин о ее существовании? Может быть, его и пытались убрать только затем, чтобы потом без шума и пыли покопаться в вещах? Но не удалось, меч отсек неповинную голову, фигурально выражаясь. Надо поговорить с Колькой. Только он сможет прояснить сумбур в моей голове. Если захочет, конечно…
У нашей дружной команды, кажется, теперь новый вождь, даже два вождя, мрачно размышлял я. Они подмяли под себя всех некогда преданных друг другу друзей, заставили их работать на свой карман, обтяпывать темные делишки, а теперь аккуратно убирают ненужных людей, не слишком умело инсценируя несчастные случаи. Они убрали Ингу (правда, я пока не понимаю зачем), убрали Абалкина и, какая разница по ошибке или нет, убрали Эдика. Кто же будет следующий в их списке?
В силу своих профессиональных обязанностей Ломакин вел ночную жизнь, и поэтому его голос в девять часов утра звучал сонно и неприветливо.
— Ты что, Серый, какая кассета? — недовольно буркнул он, одним ударом разрубив все путаные словеса, которыми я оплетал его минут десять.
Еще несколько минут я талдычил что-то про Абалкина, Ингу, Эдика, тщательно избегая называть имя Кэтрин, намекал на близнецов, неискусно запугивал и вообще вел себя как подросток, играющий в детектива.
Продолжительный зевок был мне ответом.
— Скажи, Коля, какие отношения у тебя с Юркой и Шуркой? — наконец спросил я, не отваживаясь на более прямой вопрос.
— Отличные. Я с ними — не разлей вода, — ответил Ломакин и добавил: — Ну все, утомил, Серега… Ладно, я пошел досыпать… Не бери в голову… — И повесил трубку.
Солнце проникало даже сквозь плотно задернутые шторы. В комнате было душно — наверное, на улице совсем распогодилось. Ночная гроза принесла долгожданную прохладу, но часам к двенадцати дня солнце уже раскалило город в своей адовой печке. Ну и погодка! Надо включить кондиционер, выпить снотворное и попытаться заснуть. Он должен быть всегда в форме. Наступили трудные деньки, сейчас надо держать нос по ветру — не знаешь, что в следующий момент случится…
Накинув скользкий прохладный халат, Николай Ломакин щелкнул кондиционером и, чуть-чуть отогнув штору на окне, выглянул на улицу. Да, жарит порядком, как в духовке, воздух дрожит, волнами поднимаясь от нагретого асфальта. Кажется, все вроде бы тихо: в песочнице щебечут дети, дремлют на скамеечке пенсионеры, девочка-подросток гуляет с палевым догом. Его синяя «ауди» — конфетка в яркой обертке — стоит в тени раскидистого тополя, и никто на нее не покушается. Наверное, угонщики думают — хозяин крутой, поймает — в гроб вгонит, на такого напороться — себе дороже.
