— Думаешь, будто знаешь ребенка, — начал Пит Зекер. — А у них у всех тайны.
— Даже у Хейли?
Он развел руками.
— Посмотрите, сколько шкафчиков. Пусть я говорю очевидные вещи, но за каждым — ребенок со своими мечтами и надеждами, ребенок, который переживает тяжелый, сумасшедший период. Подростковый возраст — война с трудностями, воображаемыми и реальными: в общении, учебе, спорте. А при этом ты еще меняешься, кипят гормоны. И все эти шкафчики, все эти непростые личности заперты тут по семь часов в день. Моя специальность — физика. Глядя на них, я представляю атомы в замкнутом раскаленном пространстве и то, с какой силой они рвутся наружу.
— Так вы думаете, Хейли сбежала?
Пит Зекер не отрываясь смотрел на фотографию из «Дисней уорлда» и, казалось, видел только обезоруживающую улыбку девочки. Потом повернул голову, и Марша увидела слезы.
— Нет, вряд ли она сбежала. По-моему, с ней что-то стряслось. Плохо дело.
Проснувшись утром, Уэнди первым делом включила печь для панини[7] — так было модно называть сандвичный тостер, или, если совсем просто, гриль фирмы «Джордж Форман». Это устройство быстро стало самой нужной вещью в доме — Уэнди и Чарли питались почти одними только панини. Между ломтиками цельнозернового хлеба из «Трейдер Джо»[8] она положила кусочки бекона, сыра и опустила уже горячую крышку.
Как обычно по утрам, Чарли с грохотом скатился по лестнице — настоящий перекормленный скаковой конь в подковах, — не сел, а рухнул за кухонный стол, мгновенно заглотил бутерброд и спросил:
— Когда на работу?
— Нет у меня работы. Нет со вчерашнего дня.
— Точно. Забыл.
Подростковый эгоизм. Впрочем, в подобные моменты он даже очаровывал.
— Отвезешь меня в школу?
— Конечно.
Утренняя пробка у касселтонской школы, когда родители привозили детей, была невообразимо плотной. Иногда эти поездки выводили Уэнди из себя, а иногда оказывались единственной возможностью поговорить с сыном, узнать, о чем тот думает — не напрямую, конечно, но если слушать внимательно, понять удавалось немало. Впрочем, тем утром Чарли всю дорогу с кем-то переписывался — сидел, уткнувшись в крохотный наладонник, молчал, только пальцы мелькали над кнопками. Вышел он, тоже продолжая строчить.
— «Спасибо, мама!» — крикнула вдогонку Уэнди.
— Да, извини.
Свернув в переулок, Уэнди заметила напротив своего дома машину, сбросила скорость, припарковалась и пристроила мобильный поближе. Ждать неприятностей было неоткуда, хотя кто его знает. Потом набрала 911, положила палец на кнопку вызова и вышла.
