— Я не хочу больше слушать! — Мари вскочила, глаза её были полны слёз, щёки горели. — Ты никогда его не любил. Ты прекрасно знаешь — мне не нужны его деньги. Я его и бед-
него любила. А если теперь он стал знаменитым и богатым почему я должна разлюбить? Он меня любит! И мы поженимся! И никто этому не помешает! Никто! Слышишь? Никто!
В слезах Мари выскочила на улицу. Дождь возвращался из отпуска. Вечернее небо снова затянули мрачные тучи. Редкие прохожие спешили по домам. Лай собак, скрип дверей, ссора далёкая музыка доносились порой из раскрытых окон и подворотен.
Но Мари ничего не видела и не слышала.
Зачем отец говорил так? Зачем? Ведь сегодня отмечается день её рождения, её совершеннолетия. Что, у неё так уж много радостей в жизни? Никаких! Что она имеет? Ничего! Единственно — Юла. Так и его отец хочет отнять!
Мари вытерла слёзы.
А может, отец хочет ей добра? Хочет оградить её от разочарования? Он же лучше знает жизнь! И потом, почему не признаться себе честно: ведь отношения с Юлом последнее время беспокоят и её…
С тех пор как Юл стал богатым и знаменитым, что-то всё же изменилось.
Конечно, он по-прежнему говорит, что любит её. Он купил ей дорогое кольцо, водит её в театры, в шикарные рестораны.
И всё-таки что-то изменилось. Порой, когда они одни и ничто не мешает поцелуям, нежным словам, пожатию руки, он уносится куда-то взглядом, мыслью. Она это чувствует. Часто, очень часто Юл бывает рассеян. Иногда опаздывает на свидания, иногда спешит их закончить.
Она понимает, что у него много дел: репетиции, записи. Он строит виллу. Это тоже занимает время! Но всё же…
А в общем, ерунда… Это ей кажется. Она глупая и ревнивая! Она никак не может привыкнуть, что с витрин музыкальных магазинов, с журнальных страниц не только ей улыбается Юл. Она не может привыкнуть к тому, что все знакомые и незнакомые девчонки напевают его песенки, что поклонницы заваливают его письмами. Она просто ревнует! И это глупо. Ведь Юл её любит. И когда-нибудь они обязательно поженятся. Он только встал на ноги… Надо закрепиться, сделать своё положение прочным, и уж тогда…
Мари замедляет шаг. Начинает моросить дождь. Он рябит поверхность реки, где извиваются, дрожат, танцуют огни фонарей.
Мари достаёт прозрачную косынку, старается приладить её на растрепавшихся волосах, потом, махнув рукой, снова прячет в карман. Её медвяные волосы сияют, словно осыпанные жемчугами.
Мари вышла на Главную улицу. Здесь, как обычно, сверкали витрины магазинов и ресторанов, кувыркались, мигали вспыхивали и бежали цветные огни реклам. Из кинотеатров выходили люди, надевая капюшоны, раскрывая зонтики. Из невидимых репродукторов над входами слышалась музыка: танго, рок-н-ролл, томные песни. И вдруг она услышала тёплый, словно обволакивающий душу голос:
