торговал, все бары в округе податью обложил. И купался в деньгах, пока его другие бандиты не прихлопнули.
А эти все труженики там и подохнут в своих порах. Улица Мальшанс! Нет, уж отсюда я вырвусь! Как в нашей песенке поётся.
Надо крепко сжать кулак и так идти… И дураков этих — Ниса с Юлом — я вытащу.
Когда я стану миллионером, Ниса сделаю телохранителем, а Юл будет заведовать развлечениями — девушек будет приглашать, кинофильмы приводить…
Сегодня зашёл к Юлу в «Чёрный фонарь». Сказал, что к Юлу, мне и разрешили посидеть в углу. Кабаре — барахло. Лили какая-то раздевается. Худяга. И спит на ходу. А уж танцоры Фанфани — смех один. Их небось по всем кладбищам с фонарём ищут. Двести лет на двоих! Пыхтят, сопят, только что песок не сыплется, а всё отплясывают.
Потом Юл свои песенки спел. Молодец. Похлопали ему. Перерыв наступил. Только негр Джо продолжал играть. Он у них слепой. В Америке ему куклуксклановцы глаза выкололи. А Он всё равно играет на пианино свои негритянские песни. Я, конечно, настоящие-то кабаре только в кино видел. Мы, помню, все трое «Мир ночи» смотрели. Прямо дух захватывает — вот живут люди! Вот живут! Во всех городах, а особенно в Лас-Вегасе, где идёт игра. Я читал, что там все игорные дома принадлежат гангстерам. Они живут себе в роскошных виллах, а начальник полиции и судья у них в друзьях ходят. Тем временем их люди в этих казино «баранов» стригут. Дураков туда много приезжает, и всё играть норовят, А выигрывает один из ста. Да! Уж я б тем капиталец сколотил.
Юл подошёл ко мне. Сели мы с ним в уголке, он меня пивом угостил.
— Сколько им лет, этим Фанфани? — спрашиваю. — Под двести?
— Да нет, — смеётся, — Ему под пятьдесят, а ей лет на пять меньше. Они когда-то знаменитостями были. А теперь у нас и то еле-еле работу нашли.
— А что так?
— Понимаешь, — рассказывает Юл, — он раньше на проволоке танцевал. Но хотел с сеткой выступать. Его, конечно, хозяин цирка на смех поднял. Он упёрся. Тот тоже. Ну. Фанфани и ушёл. Пошёл в другой цирк, там то же самое. Словом, нигде устроиться не мог. Тогда он начал через профсоюз цирковых артистов добиваться сеток. И уж почти добился, да как раз ним несчастье случилось; проволока лопнула. Он-то говорит, что это цирковые босы ему подстроили. Кто его знает… Когда из больницы вышел, стал чечётку танцевать, на проволоке уже не мог. Женился вот на ней. И они в самых лучших мюзик-холлах отплясывали. Денег куча, машина. Думаешь, он успокоился? Ничего подобного, решил создать профсоюз артистов кабаре! Как тебе это нравится? Никто ещё ничего подобного не слыхал — профсоюз артистов кабаре! Уж его и уговаривали, и пугали, купить хотели — вдвое оплату предлагали увеличить. Ничего не помогло. Однажды ночью, когда Фанфани выходил из мюзик-холла, трое подошли: он опомниться не успел, как они его так обработали, что он потом полгода в больнице провалялся — все деньги на лечение ухлопал. Хозяева Кабаре — народ серьёзный, им на ногу не наступай. К тому же его в чёрный список включили. Нигде ему работы не было. Вот только старуха Амадо их пригрела: Фанфани когда-то, когда она ещё ничего не имела, от голода её спас. Кормил, поил. А ты чего пришёл? Так просто?
