– Пошли отсюда! – резко сказал Гордон и сразу встал.
– Да-да, пойдемте, – с облегчением подхватила Розмари.
Снова вышли на Риджент-стрит. Вдали огнями реклам полыхала круглая площадь Пиккадилли. Розмари бросила взгляд на автобусную остановку:
– Мне надо успеть вернуться до одиннадцати.
– Вздор! Мы сейчас поищем приличный паб, успеем пивка глотнуть.
– Никаких пабов! Я не пойду, и тебе, Гордон, довольно.
– Пошли, пошли!
Он обнял ее и повел, держа так крепко, будто опасался ее бегства. О Равелстоне Гордон просто забыл. Тот плелся сзади, колеблясь, то ли оставить их вдвоем, то ли все же присматривать за Гордоном. Розмари попыталась освободиться от железной хватки возлюбленного.
– Куда ты меня тащишь?
– В темный уголок. Хочу тебя поцеловать.
– У меня что-то нет настроения.
– Есть!
– Нет!
– Да!
Она смирилась. Равелстон растерянно остался на углу. Гордон и Розмари свернули, оказавшись на узкой темной улочке. Из ниш подъездов тут и там выглядывали проститутки, лица как черепа, густо обсыпанные розовой пудрой. Розмари сжалась. Гордон удивленно покрутил головой и хмыкнул:
– Девки, наверно, тебя принимают за свою.
Аккуратно поставив бутылку возле каменного цоколя, он вдруг схватил Розмари и притиснул к стене. Не собираясь тратить время на прелюдии, стал жадно целовать ее, однако поцелуи давались как-то с трудом. Напутанная его бледным, диким лицом, задыхаясь от жуткого перегара, Розмари уворачивалась, отталкивала его руки:
– Гордон, перестань!
– Почему?
– Что ты делаешь?
– А ты думаешь что?
Навалившись, он пыхтел, неуклюже, но с пьяной настырностью пытаясь расстегнуть ей платье. Это ее окончательно рассердило, она начала яростно вырываться.
– Гордон, сию секунду прекрати!
– Почему?
– Я тебе сейчас по физиономии хлопну.
– Хлопни! Давай, будь со мной скверной девочкой.
– Отстань!
– А как мы с тобой в воскресенье, а? – ухмыльнулся он.
– Гордон, честное слово, дам пощечину.
– Не дашь!
Он грубо запустил руку ей за пазуху. Какая-то незнакомая скотина лапала ее, не Розмари, а просто некое женское тело. Рванувшись, она освободилась, но он снова полез, тут Розмари со всего маха вкатила ему оплеуху и отскочила.
– Ты что? – сказал он, потирая щеку (никакой боли, впрочем, не чувствуя).
– Противно, я ухожу. Завтра все сам поймешь.
– Вздор! Мы сейчас найдем кроватку и займемся любовью.
– До свидания! – на бегу кинула она.
Гордон хотел бежать за ней, но ноги налились свинцом. И вообще, ну ее. Он поплелся обратно, найдя все еще стоящего на углу очень мрачного Равелстона, встревоженного как состоянием Гордона, так и парочкой хищно бродивших рядом потаскушек. «В стельку», – вздохнул про себя Равелстон, увидев потное, белое как мел, с одной стороны почему-то (видимо, от алкоголя) воспаленное лицо приятеля.
