Деньги, деньги! Смазка и для колес, и для мозгов.
Однако со второй бутылкой волшебства поубавилось. Как-то сразу не задалось.
– Официант! – позвал Гордон. – Еще такая же бутылочка найдется?
– О да, сэр! Mais certainement, monsieur! [19] – радостно кинулся официант.
Розмари, сдвинув брови, толкнула ногу Гордона под столом.
– Не надо, Гордон, хватит!
– Что «не надо»?
– Этой шипучки. Лучше другое вино.
– К дьяволу! Бутылку «Асти»!
– Да, сэр.
Внимательно разглядывая скатерть, Равелстон потер переносицу:
– Гордон, позвольте теперь мне заказать вино?
– К дьяволу! – повторил Гордон.
– Возьми хоть полбутылки, – попросила Розмари.
– Официант! Бутылку!
После этого веселье потускнело. Опять болтали и смеялись, но остроумие Гордона истощилось, барышня за соседним столиком отвернулась. Вторая бутылка почти всегда ошибка. Вино уже и пенилось меньше, и доставляло гораздо меньше удовольствия. Гордон почувствовал, что опьянел; вернее, достиг стадии полупьяно-полутрезвого баланса с характерным ощущением словно раздувшегося тела и утолстившихся пальцев. И хотя трезвая его половина сохраняла способность чутко слышать, отзываться, беседа стала утомлять. Стремясь загладить впечатление от неприятной сцены, Равелстон и Розмари с преувеличенным интересом схватились за Шекспира. Пошло длинное обсуждение «Гамлета». Розмари довольно искусно переводила зевоту в задумчивые вздохи. Трезвая половина Гордона вставляла какие-то замечания, но пьяная лишь наблюдала и наливалась гневом. Ныли, испортили ему весь вечер, чтоб их! А он хочет напиться и напьется! Из второй бутылки – Розмари вообще отказалась пить – Гордон выдул две трети. Но какой хмель с этой кислятины? Пива бы, пива пинтами, квартами! Здоровой мужской выпивки! Ладно, он еще наверстает. В конверте еще пятерик; найдется, что продуть.
В глубине зала часы с музыкой мелодично прозвонили десять.
– Ну что, отчаливаем? – сказал Гордон.
Глаза Равелстона умоляли разделить счет поровну. Гордон упорно не замечал.
– Идем в кафе «Империал»! – объявил он.
Счет (два фунта за еду, полтора за вино) уже не мог отрезвить. Самого счета Гордон никому, конечно, не показал, но при всех бросил на поднос четыре фунта с небрежным «сдачи не надо!». Кроме денег в конверте у него осталось шиллингов десять. Хмурый Равелстон помог надеть пальто несчастной Розмари, которую ужин, всего лишь ужин, за четыре фунта ошеломил и ужаснул. Их мрачность просто бесила Гордона. Разволновались! Нельзя, что ли, себе позволить? Еще вот пять фунтов в конверте. И он должен, обязан все растранжирить. Подчистую!
