Это было достаточно близко к тому, о чем он думал прежде, чтобы дать ему передышку. Он стряхнул с плеча руку чудища и встал. Сахаил растянулся, сделавшись при этом тоньше; это позволило ему отойти на несколько шагов. К его удивлению, Маннек не последовал за ним. Подойдя к кострищу, Рамон сел, подобрал с земли портсигар и открыл его. С самого момента, когда его вынули из ванны, он не держал в руках ничего более похожего на зеркало, чем эта штука. Лицо его оказалось глаже, чем то, к которому он привык: меньше морщин сбегалось к глазам. Родинки и шрамы исчезли без следа. Волосы сделались глаже и легче. Он производил впечатление другого, не сформировавшегося еще человека. Он казался моложе. Он был похож и не похож на себя.
Мир снова начал вращаться вокруг него, и он заставил себя успокоиться, опершись руками о надежную твердь Сан-Паулу, словно якорем цепляясь за реальность, за настоящее время. Если то, что говорил Маннек, — правда, если где-то там находился еще один Рамон Эспехо, это меняло все. Ему не было смысла тянуть резину. Если тот, другой Рамон вернулся бы в Прыжок Скрипача, его рассказ о тайной базе инопланетян мог, конечно, вызвать реакцию, однако ни тот Рамон, ни кто-либо другой даже не догадывался бы о его существовании. Сюда могли бы прислать вооруженный отряд, может, они даже вступили бы в бой с инопланетянами, но его бы никто не искал. Вот если бы ему удалось найти того, другого Рамона, вдвоем они, возможно, и сумели бы устроить инопланетянину какую-нибудь бучу. Он знал, что сделал бы сам, если бы знал, что за ним гонятся. Он нашел бы способ убить преследователей. А это теперь оставалось последней Рамоновой надеждой. Если бы ему удалось предупредить другого Рамона о погоне, а потом положиться на то, что тот изберет правильный путь действий, вдвоем они могли бы и уничтожить инопланетянина, державшего Рамона на поводке. Какое-то мгновение он даже искренне надеялся на то, что сказанное Маннеком — правда, что где-то там, в лесах прячется еще один разум, такой же, как его собственный. Он вдруг ощутил странную гордость за того, другого Рамона: при всех возможностях этих монстров, при их силе и технологиях он сумел удрать от них, оставить их с носом, показать им, на что способен человек.
Но станет ли тот Рамон помогать ему? Или будет бояться его так же, как сам он — этих инопланетян? Конечно, если бы он помог другому Рамону уйти от преследователей, тот наверняка был бы ему благодарен. Рамон попытался представить себя самого, отклоняющего постороннюю помощь в момент, когда она ему нужнее всего. Ему не верилось, что он мог бы поступить так. Уж наверное, он обнял бы этого незнакомца как родного брата, укрыл бы его, помог бы. Посвятил бы его в дела, может, вел бы дела вместе с ним…
