К тому времени как Шедоу добрался домой, на Розуэлл спустилась ночь. Джо прикрыл за собой дверь и устало прислонился к ней. Ноги его не слушались. Он буквально приказал своим ногам нести себя в комнату. Хлопнув ладонью по выключателю, ярко осветил комнату. Телефон с автоответчиком мигал индикаторами. Бросив быстрый взгляд на стол, Джо увидел, что пришло несколько факсов. Так и не заглянув в них, он распахнул окно. Вентилятор, стоявший тут же на столе, обдавал его обнаженный торс освежающим бризом.
Сбрасывая брюки, он направился в ванную, но остановился около фотографии, висевшей на стене. С силой вдыхая воздух, Джо вглядывался в лицо темноглазой девочки. Он определенно находил в нем сходство со своим: те же высокие скулы, та же квадратная челюсть. Он собирался закинуть одежду в стиральную машину, но сейчас его тело словно онемело в потоке освежающего воздуха.
Джо решительно отвел взгляд от фотографии своей дочери Эйприл и повернулся к плетеной корзинке, стоящей на книжной полке. Взяв в руки, он разглядывал ее, поражаясь бесконечно тонкой и искусной ручной работе. На рисунке лошади и олени складывались из сплетенных волокон экзотического дерева. В работе преобладали светло-коричневые и темные тона.
Эту вещицу передала ему в день смерти матери одна мудрая пожилая женщина.
— Бери это с собой всегда и везде, куда бы ни поехал, — сказала ему Элис Свифт-Раннер. — Пока в тебе не умер индеец-апачи, ты можешь прикоснуться к своему наследию.
Именно поэтому он не продал ее, хотя ему и предлагали тысячу долларов за эту корзинку. Были и другие вещи, которые подтверждали, что он не забыл, откуда родом. Это скрипка апачей, юкка, с поэтическим названием «древесина, которая поет». Это страсть к североамериканскому родео. Все эти вещи помогали ему оставаться спокойным в суетном и ужасном мире.
Джо любил предаваться раздумьям, но с ним хотел жить Брент! Его племянник попал в жернова социальной системы. Надо было бы лично попросить дядю о помощи, но вместо него приехала молодая женщина.
Измотанный за день, Джо не мог вспомнить имя работника патронажа. В его памяти всплывал лишь ее голос, низкий и немного хриплый, подобно ветерку, пробегающему по травам прерий. Ее карие глаза отдавали зеленоватым отливом, особенно заметным, когда в них заглядывал лучик солнца. У Джо и мысли не возникло, что эта женщина красится. Он предпочитал естественную красоту. Ее темно-каштановые волосы были коротко стрижены, вероятно, ради практичности. Он подумал, было ли все это подстроено или получилось случайно?
