— Олег, послушай. Я очень тебя люблю и не хочу тебя потерять. Но если ты еще раз поднимешь руку на моего сына, я уйду в тот же день. И больше ты меня не увидишь.
Наташа вышла, хлопнув дверью.
Олег зашел в комнату Феди. Тот, поморщившись от боли, отвернулся к стене.
— Ты… извини, я правда, наверное, перегнул палку, — Олег с трудом выдавил из себя эти слова.
Федя молчал.
— Возьми, — Олег положил на стол ключ и вышел.
Федя проспал до обеда. Проснулся от долгого звонка мобильника, надрывавшегося рядом на тумбочке.
— Але… — голова будто раскалывалась на части. Федя уронил телефон на пол, с трудом поднял, свесившись с кровати…
— Але, ты чё там? — голос Яна слышался как в тумане.
— Ян… это ты что ли?
— Ну, возможно, я. Чё с тобой случилось? Ты где?
— Да… Короче, болею.
— Простыл что ли?
— Да нет…
— А чё тогда?
— Догадайся с трех раз.
— Что, Олег? Опять?
— Да, опять.
— Вот урод! К тебе как, зайти-то можно?
— Заходи. Только от меня сегодня толку мало.
— Да я уже понял. Я часа через два приду.
— Ладно. Давай.
— Ну давай…
Федя положил телефон. Со стоном поднялся, шатаясь дошел до туалета. Потом долго ополаскивал лицо холодной водой. Стало полегче.
Юноша добрел до кровати, сел. Желудок свело от голода, но спуститься вниз, в столовую, не было сил. Федя взял мобильник, набрал мамин номер:
— Але, мам, ты где?
— Как где? Дома.
— Ты можешь попросить тетю Олю, чтобы она мне в комнату поесть чего-нибудь принесла?
— Я сама тебе принесу. Лежи. Я сейчас.
Минут через десять в дверях появилась Наташа с подносом. Поставила на тумбочку горячий бульон, пюре с куском курицы, сок. Села рядом.
— Мам, спасибо! — Федя набросился на еду.
— Ты как? Может, врача вызовем?
— Не надо. Само пройдет.
Наташа осторожно отодвинула прядь непослушных волос со щеки сына, обнажив распухший красный шрам. На глаза навернулись слезы.
— Хочешь, я уйду от Олега? Будем жить вдвоем, как раньше.
Федя удивленно поднял глаза на мать:
— Мам, ты этого хочешь?
Наташа промолчала.
— Не надо из-за меня ломать себе жизнь, — продолжил Федя, хотя идея уйти от Олега была самой лучшей и замечательной идеей, какую только можно представить. — Я со своими проблемами как-нибудь сам разберусь.
— Федя, пойми: ты для меня важнее. Всегда.
— Я знаю, мам. Да не переживай ты. Фигня это все, — у Феди почему-то комок подступил к горлу.
— Я тебе мазь купила… утром сегодня, — голос Наташи был осевшим и расстроенным. — Когда поешь, компресс сделаем. Ладно?
— Ладно.
Когда Федя наконец пообедал, Наташа еще долго с ним возилась, накладывая компрессы с мазью на спину и на плечи. Федю жутко это раздражало, но, понимая, как сейчас тяжело у матери на душе, он молча лежал и терпел эту скучную и крайне неприятную процедуру. При первом прикосновении мазь невыносимо жгла воспаленную кожу, потом, правда, становилось легче. Когда Наташа подносила к спине очередной кусок марли, у Феди внутри все сжималось от ожидания новой порции боли. И чем дальше, тем больше процедура походила на долгую и мучительную пытку.
