— Руки уберите.
— Чё ты сказал?
По интонации Федя понял: сейчас будут бить. Сердце упало куда-то вниз… но тут в кабинет поспешно зашел другой милиционер. Следователь отпустил Литвинова, тот облегченно выдохнул. Служители порядка отошли к окну, вошедший быстро и тихо что-то говорил. Федя уловил обрывки фраз: «…Отпечатков не обнаружено… сын Литвинова…» Фамилия отчима произвела магическое действие на толстого. Он резко побледнел и как-то сразу осунулся. Когда вошедший милиционер закончил, следователь с минуту помолчал, мучительно рожая план действий. Наконец, произнес:
— Ладно, отведите его пока… в отдельную, а то мало ли что, — смущенно сел за стол.
— Идем, — милиционер подошел к Феде. — Руки за спину.
Скрепя сердце, Литвинов повиновался.
Подростка впихнули в маленькую грязную камеру. Хорошо хотя бы один.
Федя сел на вонючую кровать и понял, что сейчас польются слезы. Комок подступал к горлу… Нет! Надо держаться. Пахло сыростью и бомжатником. Туалет, как таковой, видимо, не предусмотрен: у дверей стояло поганое ведро.
Феде, привыкшему к красоте и уюту, было невыносимо находиться в этом месте. Он сидел словно окаменевший. Время тянулось невозможно долго. Когда тишину нарушали шаги в коридоре, юноша каждый раз вздрагивал и, то ли с надеждой, то ли с опасением, кидал взгляд на дверь, но шаги каждый раз проходили мимо.
Прошло часа два. Принесли обед. Феде и так кусок в горло не лез, а попробовав «супчик», он понял, что, если съест еще ложку, его вырвет. Когда надзиратель пришел за посудой и увидел «обед» нетронутым, без комментария не обошлось:
— Чё, не домашняя еда? Привыкай, а не то с голоду сдохнешь. Не хрен закон-то нарушать…
Литвинов промолчал. Когда надзиратель закрыл камеру, подросток лег на кровать и закрыл глаза. Было уже все равно.
Вечером снова принесли еду. Федя, несмотря на сильный голод, смог съесть только кусок заплесневелого хлеба и выпить кружку воды. То, что, вероятно, называлось кашей, а было похоже на свежесобранные сопли, юноша не смог даже просто взять в рот.
Тем не менее, почему-то Федя успокоился. Никто его не трогал, и интуитивно он чувствовал, что все закончится хорошо. Бессонная ночь все же пригодилась, под вечер юноша уснул.
— Просыпайся! На выход.
Проснувшись, Федя не сразу врубился, где находится.
— Ты оглох? На выход!
Вернувшись в реальность, подросток быстро вскочил, сердце бешено заколотилось.
— Руки за спину. Вперед.
Вывели в приемную.
— Забирайте. Свободен.
