— Вы разговариваете с Фредом Шульцем и только это имя должны помнить. Договорились?
— Понятно… Но вы, неужели вы должны скрываться?
— Поверьте мне, не от старых друзей. Но этого требует дело!
— Выходит, я разоблачила вас перед Рамони? Что я наделала!
— Успокойтесь, это получилось очень кстати.
— О, вы знаете, что это за дом! Не верьте Рамони ни в чем, не верьте… ему и Джузеппе… Они…
— Лидия, милая Лидия, я сейчас должен вернуться. Нельзя, чтобы Рамони что-либо заподозрил. Поэтому давайте договоримся о главном: где и когда я могу вас увидеть?
— У меня дома. Рано утром или поздно вечером. Я уже написала свой адрес — вот! Когда Рамони сказал…
— Хорошо, хорошо… Матини жив и здоров? В Риме?
— Да. Правда, на несколько дней уехал в Анкони.
— Напишите его адрес на том же листочке и засуньте под подкладку моей шляпы. Она в передней, серая. Не спутаете?
— Конечно.
— Скажите, вы могли бы подыскать место, где можно спрятать женщину с ребенком?
— Я посоветуюсь с друзьями. Что-нибудь найдем. Это срочно?
— Еще не знаю. Сначала я сам должен ее разыскать.
— Может быть, вам и в этом нужна помощь?
— Очень. Ее зовут Агнесса, фамилия Менендос. Дочка — Иренэ. Остановились они, скорее всего, недалеко от Ватикана. В пансионате или скромной гостинице. Девочка — инвалид, ее возят в коляске. Приехали они из Испании.
— Запомнила. Если Матини уже дома, может быть, сказать ему о вашем приезде?
— Не надо, я приехал не один, а с человеком, от которого должен все скрывать. Потом расскажу.
— Когда вас ждать?
— Постараюсь прийти как можно скорее. Все зависит от обстоятельств… А теперь прощайте, мы заболтались. Впрочем, еще один вопрос: Курт получил мое письмо из Мадрида?
— Ни строчки. Мы дважды переезжали, может быть, поэтому.
— Гм… может быть и так.
Григорию тоже хотелось верить, что письмо затерялось в дебрях какой-нибудь итальянской почтовой конторы, но в сердце уже закралась тревога. Ведь не исключен и другой вариант. В Мадриде письмо задержала цензура. Как ни обдумывал он каждое слово, но что-то же могло возбудить подозрение контрразведки. Допустим, произошло именно так. С какими бы данными вышел на поиски анонимного адреса он сам, Григорий Гончаренко? Фамилия адресата и его национальность — раз, дата отправления письма — два, письмо написано по-немецки — три. Значит, аноним тоже немец, проживающий в Испании… Курт Шмидт. С кем он может быть связан в Испании? Очевидно, не с девушкой и не с родственниками. Ведь бежали туда люди иной социальной прослойки, в основном, нацисты. Будь у Курта среди нацистов влиятельный родственник, парень не служил бы денщиком, а занимал бы должность повыше. Итак, связи у него могут быть только по линии служебной. Например, с его гауптманом бароном фон Гольдрингом. А куда девался Гольдринг, очень легко узнать у Думбрайта и Нунке. Стоит только испанской контрразведке обратиться в школу «Рыцарей благородного духа» — и на Фреда Шульца падет подозрение. Тем более, что дата отправления письма совпадет по времени с его пребыванием в Мадриде. Правда, раньше надо докопаться до личности Курта Шмидта. Но и это дело несложное. Не такое уж сложное… Чушь, я просто нервничаю… Испания большая. Почему именно школа неподалеку от Фигераса привлечет внимание контрразведки? Не может этого быть! А запеленгованная радиопередача? Нунке и Думбрайт пришли тогда к единодушному решению: кто-то прятался в таверне и передавал шифровки. Так было спокойнее для руководства школы. А вот испанская контрразведка, поверила ли она в эту версию? Ему, Григорию, собственно говоря, наплевать, как все обернется: еще неделя, ну, две… А вот Домантович, Домантович…
