Если бы Черный Пастор был знаком с наречием племени, в лапы которого так неразумно угодил, то смысл слов вождя его бы не обрадовал:
— Дети мои! — говорил тот. — Вы достойно прошли обряд посвящения. С этого дня вы уже не юноши — вы взрослые мужчины, воины и полноправные члены племени. С этого дня вы будете иметь равную долю добычи в каждом военном набеге и на каждой охоте. С этого дня вы получите собственное оружие и право иметь столько жен, сколько захотите и сможете прокормить.
Именно обрядом инициации, а совсем не намерением дикарей съесть молодых соплеменников объяснялось то мучительное испытание, которому только что подверглись молодые люди. Людоед, подававший вождю ритуальный нож с рукоятью в виде головы дракона, вынес на поляну шесть копий, разукрашенных лентами и перьями, и шесть великолепных луков с туго натянутой тетивой. Следом еще два индейца несли колчаны со стрелами.
А вождь продолжал:
— Дети мои! Ваше посвящение отмечено добрым знаком: само небо послало в наши руки белого чужеземца, который станет первым убитым вами врагом. Сейчас его привяжут к дереву, вы возьмете свои луки и поочередно выстрелите в него. Затем вы сможете взять его сердце и печень и, поделив между собой, съесть их, чтобы к вам перешли сила и коварство белых людей. Еще ни одному человеку из нашего племени не удавалось убить и съесть белокожего врага в день своего посвящения. Будьте же достойны того жребия, который указывает вам само небо, — будьте лучшими воинами нашего племени, победителями белых, которые так безжалостно истребили и истребляют наш народ!
В следующий момент два индейца резко подхватили Черного Билла и потащили к ближайшему дереву…
Лондон. Вестминстер. 1581 год
Мужчина лет двадцати восьми, в плаще, с длинной шпагой, прицепленной у бедра, что есть силы гнал коня прямо к утопавшему в снегу огромному красному дворцу.
Он резко осадил взмыленное животное перед самыми Холбейнскими воротами Вестминстерского дворца — зимнего прибежища королевы Англии и ее двора.
Рождество в этом году выпало на редкость слякотным, и, спасаясь от промозглой сырости и холода, он был вынужден пожертвовать на одежду, достойную дворянина, большую часть своего жалованья. И теперь удивительно смуглую кожу и яркие, как зеркала, голубые глаза капитана выгодно подчеркивал роскошный плащ из красного бархата. Мужчина легко соскочил с коня и повел его в поводу к конюшням. Вдруг он заметил живописную стайку сверкающих парчой и драгоценностями леди и лордов: почтительно хихикая, смеясь и чертыхаясь, они в тоненьких бальных туфельках и башмачках тщетно пытались перебраться через огромную лужу, образовавшуюся из тающего снега, в которой явственно проступали островки грязи и конского навоза. Впереди всех, грациозно поддернув золоченый колокол юбки и вытянув крохотную ножку в огненно-красном чулке и усыпанной бриллиантами туфельке, застыла статная рыжеволосая женщина, чье лицо могло соперничать в белизне с тафтяным воротником ее платья.
