Осторожно провёл я пальцем по её высокому лбу, который она почти наполовину неизменно прикрывала чёлочкой, по её нежному, плавно загнутому аристократическому носу, по её пухлым зовущим губам, по мягкому, но чётко очерченному подбородку доброго и в то же время волевого человека. Весь её прелестный профиль говорил о нежности, уме и доброте. Слёзы подступали от умиления её нежностью. Впервые я ощутил такое. Даже и не представлял, что такое возможно.
Почему-то вспомнился мягкий укор, брошенный моей маме её профессором ещё на исходе студенческих лет, задолго до моего рождения:
— А лоб-то у вас, Лида, высокий!..
Будущая мама моя тогда колебалась: то ли остаться в аспирантуре, то ли махнуть с молодым мужем в подлёдные посёлки Антарктиды. Профессору, конечно, хотелось получить толковую аспирантку. Но он был честен.
Укор учителя всё поставил на место: мама полетела в Антарктиду. И никогда не жалела об этом.
Не этот ли высокий лоб привёл Розиту сегодня на рассвете ко мне? Тоже ведь рисковала…
— Мне сладко с тобой, Сандро! — прошептала она. — Ах, как сладко!
Неожиданной острой болью отозвались во мне эти слова. Почти такие слышал я от Бируты в звездолёте, перед самым стартом с Земли. Думали ли мы тогда, чем всё это кончится?
— Вообще-то женщины положено добиваться, — задумчиво продолжила Розита. — Даже и такой, как я… Ну, не чудо, как ты сказал, но и не из последних… Однако совершенно точно знаю, что ты добиваться меня никогда не стал бы. На это не было никаких шансов! Хотя и замечала, конечно, что нравлюсь тебе.
— Ты всем нравишься! Даже не представляю, как ты можешь не понравиться кому-то.
— Очень просто! — Розита усмехнулась, — Твой друг Али Бахрам в упор меня не видит. Хотя и бурно аплодирует на концертах. Для него я всего лишь певица. Так сказать, музыкальный ящик… Его глаза устроены так, что женщин он замечает только в блондинках. Посмотри как-нибудь на его рабочие рисунки — сплошные блондинки! И разве осудишь?..
— Ты права, — согласился я и вспомнил, как сам Али говорил мне нечто похожее ещё в «Малахите», когда мы учились валить деревья. — Вообще, ты кругом права. И в том, что я не стал бы тебя добиваться… Ты ведь тоже казалась мне далёкой и недоступной, как туманность в Андромеде. Зачем добиваться невозможного?
— А ты, по-моему, и возможного добиваться не станешь. — Розита грустно вздохнула, — Мне кажется, любовь для тебя вообще не главное в жизни. Берёшь то, что рядом, что попроще, не оказывает сопротивления, не требует времени. Не знаю уж, что для тебя главное в жизни. Неужто роботы?
