— Ему надо проткнуть горло! — жёстко уточнила Лу-у. — Копьём!
В глазах пленника промелькнул ужас. Он же теперь всё понимал! Мыслеприёмники работали.
— Не бойся! — успокоил его я. — Если будешь слушаться, тебя не убьют.
От воды он, однако, отвернулся, демонстративно.
Я поставил стаканчик рядом с ним на землю и снова предупредил:
— Сейчас развяжу тебе руки. Захочешь пить — пей! — И показал на стакан. — Но не вставай. Встанешь — убью!
Он обвёл воспалёнными маленькими глазками палатку, как бы отыскивая оружие. Чем, мол, тут можно убить? Ни палицы, ни копья, ни камня порядочного… Лишь на поблёскивающем тёмно-зелёном куске слюдита задержался его взгляд. И презрительная усмешка перекосила скуластое, нездорового землистого цвета лицо. Видимо, он подумал, что этим камешком с детский кулачок его не убить. А больше ничего подходящего не видно.
Лиану на его руках я легко перерезал охотничьим ножом. И вот нож явно заинтересовал пленника. Он внимательно проследил, как опустил я его в ножны на поясе. Это был первый отчётливо заинтересованный взгляд моего невольного гостя.
Я включил камеру, и на плёнку пошла запись того, как разминал он затёкшие руки, как оглаживал сильные плечи, как устраивался поудобнее спиной к стенке палатки. В конце концов так и прилип к ней, поставив руки позади и вытянув вперёд, прямо под объектив, связанные мускулистые и грязные ноги.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Вук, — неохотно ответил он.
— Что означает твоё имя?
— Мохнатый зверь.
— У тебя есть жена, дети?
— Наверно, есть дети. — Он усмехнулся. — Жёны у нас общие. И дети — тоже.
«Групповой брак! — подумал я. — По Моргану — низшая стадия дикости. Может, это ещё и не племя, а стая?»
— Зачем вы шли к купам?
— Они знают. За женщинами.
— Вам не хватает женщин?
— Они умирают раньше мужчин. Вот и не хватает.
— А почему они умирают раньше?
— Не знаем! — Вук усмехнулся. — Боги знают. Колдун говорит: раньше умирает тот, кто достоин смерти.
Последние слова пленника полоснули меня как ножом. Они почти дословно повторили вошедшее в историю изречение одного из российских политиков самого конца двадцатого века. «Что ж, — сказал он публично и спокойно, — погибает тот, кто достоин смерти».
Он имел в виду, правда, не людей, а заводы и фабрики, которые, по его мнению, делали что-то не то или не так. Но за ними стояли люди, которых обрёк он на великую безработицу.
Он был внуком сразу двух прекрасных, безупречных писателей, но в историю вошёл как великий разоритель российской экономики и виновник гибели бесчисленного количества людей. Прежде всего — стариков, у которых отнял необходимые лекарства, достойную пенсию и возможность заработать на жизнь. Миллионы детей он сделал беспризорниками, тысячи жуликов — миллионерами.
