Блокнот Бенто | страница 22
Я объясняю ему, что, принимая во внимание размер блокнота, если я так поступлю, то не смогу рисовать.
– На плечо сумку!
Подняв ее, он держит ее перед моим лицом.
Я завинчиваю перо, беру сумку и говорю вслух: твою мать.
– Твою мать!
Глаза его раскрываются, он, улыбаясь, качает головой.
– Значит так, непристойные выражения в общественном месте, – объявляет он. – Все, старший уже идет.
Теперь он, расслабившись, медленно кружит по комнате.
Я роняю сумку на пол, вынимаю перо и еще раз гляжу на рисунок. Тут нужна земля, чтобы ограничить небо. Несколькими штрихами я обозначаю землю.
Придя в зал, старший останавливается, раскинув руки в стороны, где-то позади меня и объявляет: «Сейчас мы вас выведем из галереи. Вы оскорбили моего сотрудника при исполнении служебных обязанностей, выкрикивали непристойные выражения в общественном месте. Вам предлагается немедленно проследовать к главному выходу – дорогу вы, очевидно, знаете».
Они выводят меня вниз по ступеням на площадь. Там они меня покидают и с сознанием выполненной задачи энергично взбегают вверх по ступеням.
Далее, многие ошибки состоят лишь в том, что мы неправильно применяем к вещам имена. Так, если кто-либо говорит, что линии, проведенные из центра круга к окружности, не равны, он – по крайней мере в этот момент – понимает под кругом нечто другое, нежели математики, Точно так же, когда люди ошибаются в вычислении, в голове они держат не те цифры, что стоят на бумаге. Поэтому, если посмотреть на то, что у них в голове, они не ошибаются; однако нам кажется, что они ошибаются, поскольку мы думаем, будто в голове они держат те же самые числа, что и на бумаге. Будь это не так, мы не считали бы, что они ошибаются, точно так же, как я не счел ошибающимся человека, кричавшего недавно, что его двор улетел на курицу соседа, – данная его мысль была для меня достаточно ясна.
(Этика. Часть II, теорема XLVII)
Велосипеду, который я нарисовал сегодня утром, больше шестидесяти лет.
Его хозяин – Лука, житель юго-восточного пригорода Парижа. Когда стоит хорошая погода и ему неохота выводить машину из гаража, он разъезжает по округе на своем велосипеде. Гараж находится у него в подвале – туда ведет дорожка – и по ширине занимает половину узкого дома, вторым хозяином которого Лука стал пятьдесят лет назад.
Он ездит на велосипеде в гости к друзьям или поиграть в петанк и в карты, или посмотреть с моста, какое движение на шоссе. Он бодрый, с густыми усами, нижняя половина которых девственно-белая, как его голова. Он часто шутит, и в этом юморе нетрудно узнать итальянскую манеру перекидываться словечками.