Первым, кого мы с Назом прослушивали, был второй из кандидатов, отобранных мною в качестве возможного мотоциклиста-любителя. С виду он был примерно то, что надо: лет двадцать-двадцать пять, шатен, весьма хорош собой. Он подготовил для нас отрывок – из какой-то современной пьесы Сэмюэла Бекетта.
– Это не нужно, – сказал я. – Мы просто хотим немного побеседовать, рассказать вам, что понадобится делать.
– Ладно. Мне сюда сесть или постоять, или?..
– Как угодно, – ответил я. – Нам требуется вот что: вы должны будете стать мотоциклистом-любителем. Вам придется быть готовым к вызовам в любое время – работа с проживанием; будете занимать квартиру на втором этаже многоквартирного дома. Надо будет много времени проводить во дворе дома, возиться с мотоциклом.
– Как это – возиться? – переспросил он меня.
– Чинить его.
– А когда починю, что делать?
– Снова разбирать. Потом опять чинить.
Какое-то время он молчал, обдумывая мои слова.
– Значит, вам вообще не надо, чтобы я играл? – спросил он в конце концов.
– Нет, – объяснил я ему. – Надо не играть – просто делать. Исполнять. Реконструировать.
В результате роль ему не досталась. Она досталась кандидату на место мотоциклиста-любителя, вызванному через одного, не из тех, кто сидел в холле. Актерского опыта у него было меньше, чем у двоих других, – почти совсем не было. Его движения и речь выглядели менее фальшивыми, менее вторичными. Вдобавок у него был свой мотоцикл, и он в них немного разбирался. К концу первого дня я отобрал его, плюс мужа неинтересной четы, плюс пару-тройку невнятных, безымянных соседей. На этом, однако, все и кончилось – больше мне никто не подошел. Когда мы снова уселись в машину, я сказал Назу:
– По-моему, театральная среда – не то место, где надо искать реконструкторов.
– Вы думаете?
Мы обсуждали это по дороге в Олдгейт, там у нас была назначена встреча с оптовым торговцем редких и вышедших из употребления осветительных приборов.
К тому времени, как мы туда добрались, я полностью убедился: не то.
– Но где же тогда? – размышлял я вслух, когда мы поехали из Олдгейта в Брикстон.
– Центры досуга? – высказал предположение Наз, запихивая в кармашек сиденья квитанции только что сделанного нами заказа. – Бассейны? Доски объявлений в супермаркетах?
– Да, – согласился я. – Это, наверное, места подходящие.
Мы отменили прослушивание, назначенное на следующий день, и Наз велел распространить объявления по новым точкам. Тут нам с выбором повезло куда больше. Старуха, ставшая хозяйкой печенки, увидела объявление на вечере бриджа, жена неинтересной пары – на занятиях по йоге. Пианиста мы подцепили в музыкальном журнале, он писал диссертацию по музыковедению. На роль он подходил идеально: тихий, мрачный, даже макушка лысая. Когда я объяснял ему, как делать ошибки, он печально кивал.
