С первых шагов III отделения правительство придало ему в качестве исполнительного органа жандармерию, затем Корпус жандармов. В задачи жандармских офицеров и нижних чинов входили аресты, обыски, следствие, содержание под стражей, сыск же осуществляло III отделение. В 1839 году Дубельт получил одновременно с занимаемой им должностью начальника штаба Корпуса жандармов еще и должность управляющего III отделением. Вспомним, что в это же время Бенкендорф был командиром Корпуса жандармов и начальником (главноуправляющим, главным начальником) III отделения. Такое совмещение должностей бесспорно содействовало согласованности в работе двух этих органов, составлявших один механизм. Но механизму приходилось не столько работать, сколько искать для себя работу[101].
III отделение Собственной его императорского величества канцелярии жаждало серьезных дел. Дел не было, но спрос порождал предложения. Появились первые добровольцы-провокаторы И. В. Шервуд, И. Д. Завалишин, Р. М. Медокс, но их услугами почти не воспользовались. Политический сыск еще робко приглядывался к провокации. Ее массовое использование наступит позже, свидетелем ее триумфа будет внук Николая I. Но и без провокации деятельность III отделения сопровождалась беззаконием и безнравственностью. Так, П. В. Долгоруков писал:
«При Николае Павловиче не было мерзостей, не было гнусностей, которые бы не позволяла себе тайная полиция. Оскорбляя даже святую веру нашу, она вздумала превращать в шпионов самих служителей алтаря Божия, и дерзнула предписать им о сообщении Правительству политических тайн, которые могут быть им доверены на исповеди» [102].
Долгоруков называл полицейские учреждения, созданные Николаем I, «государственной помойной ямой». Как ни старались руководители III отделения внушить к своему учреждению любовь и доверие, но своими действиями порождали в населении лишь страх и презрение.
П. П. Каратыгин, сын выдающегося русского актера, человек беспристрастный, писал о Бенкендорфе и Дубельте: «Было время, когда всякое слово, сказанное в защиту этих двух лиц, могло только запятнать самого защитника, навлечь на него подозрения в раболепстве или в близости к III отделению»[103].
Пытаясь компенсировать непопулярность III отделения, Бенкендорф в ежегодных отчетах, перегруженных ханжеством и пустословием, восхвалял свои заслуги и ругал конкурентов. Некоторые куски этих отчетов без единой правки вполне сошли бы за сочинения досточтимого Козьмы Пруткова. Приведу три выдержки из отчетов:
