3) свобода потребительско-производственных и профессиональных союзов — немедленно; >#
4) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ;
5) свобода борьбы труда с капиталом — немедленно;
6) нормальная рабочая плата — немедленно;
7) непременное участие представителей рабочих классов в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих — немедленно.
Вот, государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе. Лишь при удовлетворении их возможно освобождение нашей родины от рабства и нищеты, возможно ее процветание, возможно рабочим организоваться для защиты своих интересов от эксплуатации капиталистов и грабящего и душащего народ чиновничьего правительства.
Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой, и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не поверишь, не отзовешься на нашу мольбу,— мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда дальше идти и незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу... пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России. Нам не жалко этой жертвы, мы охотно приносим ее!» [472].
Петиция, опубликованная после 9 января в нескольких газетах и книгах, имеет некоторые непринципиальные разночтения. Данная публикация сделана по тексту, изданному в 1926 году историком революционного движения Н. А. Бухбиндером.
Превосходно скомпонованная и изложенная петиция насыщена политическими требованиями и отражает не взгляды Гапона, а программы революционных партий. При сравнении текстов петиции с письмами и воспоминаниями Гапона возникает сомнение в сколько-нибудь существенном его авторстве: письма скучны и вялы, воспоминания легковесны, безвкусны, плохо изложены, рассуждения и выводы не всегда логичны. Большую часть воспоминаний занимают сюжеты с хвастливым описанием опасных приключений и подвигов автора.
Председатель Выборгского отдела, член «Тайного комитета» Н. М. Варнашев в 1924 году написал воспоминания, в которых сообщил, что петицию, вернее основные ее положения, он впервые услышал от Талона в марте 1904 года. Члены «Тайного комитета» считали ее «программой руководящей группы „Собрания“» («программа пяти»). Далее Варнашев вспоминал:
«6 января к 12 часам дня я уже был у Талона, но петиция еще не была готова. У него я застал Тана (партийная кличка революционера, впоследствии крупного этнографа В. Г. Богораза.— Ф. Л.), Богучарского и еще незнакомого мне интеллигента, который был занят составлением текста петиции.
