Я помню мать моего отца, Марию Катрутца. Она вышла замуж за Сергея Воронина, отец которого, я полагаю, был русским православным священником в Молдавии, и мой отец был их единственным сыном. Бабушка и ее брат Григорий были детьми помещика, который жил в своем большом поместье в Молдавии (или Бессарабии, как ее иногда называли), входившей в то время в состав Российской Империи. Когда в прошлом веке была найдена нефть в окрестностях старого поместья Катрутца, эта и так всегда богатая семья стала еще богаче.
У брата бабушки, дяди Григория, было два сына и две дочери — Екатерина и Евгения. Тетя Женя позже сыграла важную роль в моей жизни, но я не помню, чтобы я когда-либо встречалась с тетей Катей. В первом браке она была замужем за важным правительственным чиновником в Санкт-Петербурге. А когда он умер, вновь вышла замуж за миллионера по фамилии Хертца, и стала очень известной оперной певицей, как и другая моя родственница по линии отца — Мария Кузнецова Бенуа-Массне. Как ни странно, обе мои тетки имели очень похожие репертуары и предпочитали роли в «Аиде». Тетя Мария пела в разных оперных труппах, в то время как тетя Катя имела свою собственную труппу, и когда она ездила на гастроли, арендовала самые лучшие театры, включая «Ла Скала», с восхищением вспоминала моя тетя Женя.
Тетя Женя была обручена с человеком, который был убит на русско-турецкой войне, и после этого она поклялась, что никогда не выйдет замуж. Пережив ужас беспорядков и погромов во время революции 1905 года в России, она уехала с тетей Катей жить в Ниццу во Франции. Примерно тогда же брат моей бабушки Григорий умер. Тетя Женя осталась жить в Ницце, она умерла во время Второй мировой войны. Как и другие члены ее семьи, включая моего отца, сначала она получала очень хороший доход от нефтяного промысла. Но когда Россия передала Молдавию Румынии после Первой мировой войны, королевская Румыния быстро национализировала наш нефтяной бизнес, и справедливое возмещение убытков, которое было обещано собственникам в виде регулярных выплат, вскоре прекратилось. К тому времени, когда я приехала к тете Жене, она едва сводила концы с концами.
Я никогда не слышала, чтобы моя мать высказывала сожаление, что вышла замуж за моего отца вопреки желанию ее семьи, и никогда не вспоминала, что он происходил из менее старинного рода, чем она. Мама считала, что такие вещи не имеют значения. Я и мои друзья были воспитаны в том же духе. Наша родословная стала вопросом для обсуждения среди нас только после революции, когда единственной надеждой для спасения было скромное социальное происхождение.
