Семиречье [трилогия : СИ] | страница 54

— Так может он там остался? — предположила юная чародейка.

— Тю, чего ему там делать-то? Да и ездил туда Валеш, никого нет в нашей Калиновке.

— Точно, — отозвался грубоватый мужской голос из задних рядов. — Ездил я, только ветер по улице свищет, жуть берет. Но я все дома прошел, нет там давно никого.

— А когда Брега умер? — на лице Белавы проступила озабоченность.

— Да за месяц где-то до того, как разбойники объявились. — снова заговорил Балбош.

Белава кивнула своим мыслям и направилась на постоялый двор. Сельчан е проводили ее всем скопом и остановились, ожидая, что дальше будет. Девушка же направилась в конюшню.

Злата, наевшаяся овса, который ей щедро насыпала жена Балбоша Драгия, сонно опустила голову и наслаждалась отдыхом. Потому бесцеремонность хозяйки, водрузившей седло ей на спину, лошадь восприняла в штыки, упершись всеми четырьмя ногами, не давая вывести себя. Белава молча тянула кобылку, та так же молча не желала поддаваться. Сельчане вежливо помалкивали, даже старались не улыбаться, чтобы не обидеть чародейку. Тем более, они не могли понять, что она задумала. Наконец, девушка не выдержала. Она зло сплюнула и сказала:

— Или ты пойдешь добром, или я тебя… — и она подняла руку.

Кобылка разом перестала упираться и укоризненно посмотрела на хозяйку. Девушка хмыкнула и вскочила в седло.

— Дайте мне провожатого до Калиновки, — сказала она, и толпа облегченно выдохнула.

— Погодь, провожу, — Балбош поспешил на конюшню.

Сельчане провожали их до леса. Теперь надежда была написана на всех лицах.

Два всадника пробирались через заросли голых кустов, покр ытых набухшими почками.

— Раньше здесь дорога была, — пояснял Балбош, — мы по ней до тракта ездили, а сейчас вона, заросло все. Один чародей туда-сюда еще ездил иногда.

Белава ничего не ответила, погруженная в свои мысли. Что делать, она толком не представляла, потому что ни с чем подобным они с учителем во время поручений, полученных от соседних деревень, еще не занимались. Упырей пару раз били, один раз вурдалака изничтожили, да те, что были похожи на вурдалаков. Зачем она ехала в старую деревню? Девушка могла ответить только одно: «Я чувствую, что мне туда надо». Вообще село Новая Калиновка было странным. Нечасто люди снимались с насиженных мест, впрочем…

— Балбош, — спросила она, — а как вам жилось в старой деревне?

— Да, неплохо вроде. Пахали— сеяли, охотились. Кузнец был, знахарь был. Потом чародей пришел Урята. Как-то попросили его чудо показать, он руки трем бабам заговорил, так они и засели за кружева. Плели, плели, аки паучихи, да такая красота из-под их рук выходить начала. А там и другие к ним присоединились. Потом решили платье знатное шить, чтоб кружева к ним прилаживать. И тут Урята подмогнул. Бабы разделились: одни ткут, другие шьют, третьи кружева плетут. Потом и кузнец захотел ковать не только плуги и подковы, попросил чародея, тот не отказал. И вот живем мы, сундуки полны добра уже, что местные делают, а толку нет. Все пылится за ненадобностью. В поле в таком не выйдешь, на охоту, аль по грибы не пойдешь. Решили в город везти. Вышло далеко и ободрали как липку. Сначала на воротах городских, потом боярские люди на рынке. Цену назначили грошовую. В другой раз решили к купцу пойти, но и тот дал меньше, чем стоила наша работа. Тогда-то Урята и предложил сдавать проезжим купцам, сказал, что выгодней будет. На дорогу не тратимся, въездную деньгу не платим. А как прославятся калиновские мастера, так брать дороже будут. Но купцы ехали к нам неохотно, крюк большой получался. Стали сами к тракту ездить, опять не то.